Поэзия Африки

Коллектив авторов

Месяц жатвы

Перевод Андрея Сергеева

Боги ликуют двенадцать месяцев, Крестьянин — только месяц Глейто, Когда в полях золотится рис И самый памятливый забывает, Что было когда-то голодное время. Поля наполняет густеющий воздух Благоуханьем созревшего риса, Окро [155] , кореньев и кукурузы. В этот месяц не угасает Веселый очаг в крестьянском жилище — Хозяйке дома теперь не до скуки. Вон по извилистой узкой улочке, Беспечно танцуя, шагает девчонка И распевает песню о жатве И после — песенку о веселье. Когда же солнце Глейто заходит За деревья, поля и горы, Видно, как по холмистой дороге Движутся черные силуэты: Это семья направляется в город, Чаши, блюда, корзины и тыквы Качаются на головах у женщин. Глейто — месяц, когда в деревне Вспоминают тех, кто ушел навеки В дальние плодородные страны, Где встречаются все племена. На поминках пойдут разговоры: — Какой был искусный в деревне знахарь, Как он нас исцелял от болезней! — А помнишь,

какая была повитуха? Сколькие от нее в деревне Впервые услышали слово «здравствуй»! — А вот был старейшина, мудрый и скромный, Его приглашали на все советы — Познаньям его завидовал вождь. — А помнишь, был кузнец голосистый, Весельчак, хохотун неуемный. К кузне его сходились крестьяне По делу и для приятной беседы? — Была красавица в нашей деревне… — Юноша был, смышленый и быстрый, Ему еще в детстве поверило племя Все секреты и тайны старших… Где для поминок зарежут корову, А где крестьянин не пожалеет Единственную в хозяйстве козу — Только бы сделать приятное другу, Который придет посидеть с тобою, Поговорить и почтить раздумьем Память тех, кто ушел навеки В дальние плодородные страны. Месяц жатвы. Гремят тамтамы. В джунглях, взмывая и опускаясь, Извивается лента песни. Лунный свет в серебро превращает Сто миллионов безмолвных листьев, А ноги так и зовут туда, Где на извилистых узких улочках Слышатся четкие ритмы танца.

155

Окро —растение, употребляющееся в качестве острой приправы.

ЛИВИЯ

АЛИ МУХАММАД АР-РАКИИ [156]

На родине моей

Перевод М. Курганцева

Любовь ушла. Она сегодня неразличимо далека. Любовь ушла. Осталась только неизлечимая тоска. Но эта горькая касыда не о тоске, не о любви. Пою тебя, страна родная, глаза бездонные твои. Мой нищий край — беда и горе, земля, плодящая рабов, глухие голоса и стоны по переулкам городов. Позор, и грязь, и вечный голод повсюду на моей земле. Здесь недоношенные дети рождаются в подвальной мгле. Из наших ран сочатся муки, в сердцах — отчаянье и боль. В ночи проносятся рыданья и надо мной, и над тобой. Летают мухи-кровососы, ползут чахотка и чума. Полночный заунывный ветер шатает ветхие дома, где спят вповалку на циновках истертых тысячи семей в моей стране, в краю любимом, на славной родине моей. Беспечные туристы, гости добросердечны и щедры: швыряют медные монеты — великодушные дары. Торгуют женщины собою на древних плитах площадей в моей стране, в краю любимом, на славной родине моей. Молчишь, земля полуживая, земля, плодящая рабов, незаживающая рана, моя бессонная любовь! Все продается — все на свете — за горстку жалкую грошей в моей стране, в краю любимом, на славной родине моей.

156

Али Мухаммад ар-Ракииродился в 1934 году. Стихотворение взято из книги «Ветвь оливы».

Эдуар Ж. Моник родился в 1931 году. Поэт, переводчик африканской поэзии с английского на французский и с французского на английский язык. Стихи публикуются впервые из сборника «Lcs maneges de la тег» («Причуды моря»), Paris, 1964.

ОСТРОВ МАВРИКИЙ

ЭДУАР МОНИК [157]

Стихи из книги «Причуды моря»

«моря! я на вас начертал…» (3)

Перевод А. Ревича

моря! я на вас начертал беспристрастность мою черты этой женщины я на своей нацарапал руке это кровь а быть может не кровь я рисую опасность и черную линию соли в прозрачной завесе дождя человек и вода две седые легенды которые смотрят — одна на другую два одинаково верных зверя.

157

Эдуар Ж. Моникродился в 1931 году. Поэт, переводчик африканской поэзии с английского на французский и с французского на английский язык. Стихи публикуются впервые из сборника «Les man`eges de la mer» («Причуды моря»), Paris, 1964.

«наутро море вновь…» (5)

Перевод А. Ревича

наутро море вновь ко мне пришло с пучками водорослей старых облепленных морскими звездами об этом братья вы твердите мне зимой чей вой от стонущих камней уходит в завтра вы мне говорите о чуде возвестившем древний край живущий в памяти без плеток и решеток край где ни тюрем ни цепей лишь первая молитва и свобода я в это утро позабыл тревогу я дома и лицо моей любимой Неж становится листком сирени моим вчерашним кружевом и флагом скалой отверстой речью всплеска время вернулось времени наперекор там на мысу крутом в знак дружбы я возведу свой сельский храм в порыве кожа темная темнеет слыхал я что Христос от камня вечного шел на Голгофу чтоб возвестить мое явленье сегодня утром разыгралось море и вскоре церковь захлестнет волна.

«песок облепил нас…» (7)

Перевод А. Ревича

песок облепил нас и наши тела невольно облек подвижней чем наши ладони текущий песок я выпью с губ твоих эту волну здесь где звезды корня лишенные падают над океаном я силу на берегу обрету чтоб тебе уступить чтоб счастье мое в твоем образе стало опять безымянным.

«неподвижность…» (9)

Перевод А. Ревича

неподвижность осеннего моря дерева неспособны к проклятьям слишком много их под дождем по сравнению с людьми чьи свидетели руки грозящие миру…

«изо всех достояний…» (19)

Перевод А. Ревича

изо всех достояний только жизнь невозможно в руках уместить не прикроет она наготы но случается рвется по швам так внезапно и странно и клейменою клячей лежит после шквала в ожидании новых ударов.

«тебя встречать люблю…» (20)

Перевод А. Ревича

тебя встречать люблю в далеких городах где каждый шум и крик и маятника взмах твой повторяют пульс стучат в моих запястьях я так тебя люблю на берегах заморских когда восходит ночь как древо обнажаясь люблю родство с тобой и нашу разделенность и на границе дня слиянье наших лиц и то что где-то там вся жизнь все «за» и «против» не говори мне «нет» зовущему вдали…

«уходить как уходят…» (22)

Перевод А. Ревича

уходить как уходят сквозь волны в моря в запустенье в сновиденье твоем чародей даровал свои чары дождю раскаленные иглы и угли ветрам будут они играть в ювелиров станут ласкать и гранить мрачный гранит и базальт — из этого плаванья мы уже возвратились из эпохи далекого детства это край где свои имена города потеряли как в давнее время рабы в странах которые тоже сменили давно имена как это чуждо все нашим теперешним книгам сквозь волны в моря в запустенье гальки прибрежной где наши баркасы наше единственное богатство и ты подсчитываешь засыпая наше законное достоянье наши тела.

«— пишу тебе…» (23)

Перевод А. Ревича

— пишу тебе из этой зимней страны где птицы сошли с ума чтоб свихнулся тот кем стал я сегодня с этой землей ты связала меня а у нас обожженные травы и воды а здесь Южный Крест не укажет пути — из этого зимнего города я пишу ведь птицы сошли с ума они одолели тревогу и завели предсмертную песнь наши руки уже неспособны изобрести огонь очага остров шагает по каждой из наших улиц плотью моей защищенной гневом ведомый моим а я добровольно ушел я рвался увидеть похожа ли ты на себя — пишу тебе из этой комнаты зимней птицы сошли с ума всю ночь их продрогшие крылья стучали в неприкрытые окна наших тел обнаженных и вот в каждом звуке мы умираем в каждой израненной птице!

МАЛАВИ

ДЭВИД РУБАДИРИ [158]

Стэнли [159] встречается с Мутесой [160]

Перевод Б. Слуцкого

Таково было время: Днем — жара, Ночью — холод И, конечно, москиты. Таково было время, А цель была — королевство. Редкая цепь усталых носильщиков, Покрытых живописным отрепьем; На бритых головах громоздятся Разбитые сундуки. Нрав у них веселый и пылкий, Свирепое и палящее солнце Поднимает их дух, Губит их надежды, Каждый день потогонный им тела иссушает, А на привалах Мухи вцепляются в их пропотевшие спины. Так они шли, А жара еще только начиналась. Каждый день падал измученный пони, Его бросали на равнине хищникам; Каждый день валился тощий, как скелет, человек, Его бросали на равнине масаям [161] ; Но все продолжали тащиться Во главе с вождем, одетым в хаки; Он их вдохновлял, он вселял в них надежду. Затем наступил голодный переход, Голодный и знойный. Нил и Ньянца, Как два близнеца, Голубели среди зеленого края. Люди запели и запрыгали, Как молодые газели у заводи. Сердца бьются чаще, Ноша кажется легче, Если стертых ног коснулась Водяная прохлада. А когда засветились костры Мутесы, Перестали бояться голодных гиен, Стали хвалиться своими подвигами. Теперь вместо палящей жары Будут песни, смех и танцы. За банановой рощей виднеется деревня, Сквозь тростник изгороди глядят дети. Так они были приняты. Ни женщин, поющих приветствия, Ни барабанов в честь белого посла; Только молчаливые кивки нескольких стариков И раскат барабана, Чтоб собрать весь двор Мутесы, Потому что деревня не доверяла. Тростниковые ворота распахнуты, Молчанье, Но молчанье на мгновенье — Молчанье, когда принимают решенье. Выступает высокий черный король, Он возвышается над худым бородатым белым И, схватив тощую белую руку, Понижает голос до шепота: «Мту Мвеупе карибу» — «Добро пожаловать, белый». Ворота из полированного тростника закрываются. И Запад впущен.

158

Джеймс Дэвид Рубадириродился в 1930 году в Ньясаленде. Выпускник колледжа Макерере. За борьбу против колониального режима несколько раз подвергался тюремному заключению. Затем поступил учиться в Королевский колледж Кембриджского университета. По возвращении на родину работал преподавателем. Все стихи переведены впервые, из сборника «Poetry from Africa».

159

СтэнлиГенри Мортон (1841–1904) — английский журналист и путешественник. В 1871 году был послан нью-йоркской газетой «Хералд» на поиски Дэвида Ливингстона. Его путешествия способствовали установлению колониального ига в Африке.

160

Мутеса— кабака (царь) Буганды, который оказал Стэнли дружественный прием в 1875 году.

161

Масаи— воинственное племя, живущее в основном в Кении.