Поэзия вагантов

Автор неизвестен

Священник и волк

1. Кому забавы нравятся, Тот может позабавиться, Послушав повесть дивную И все-таки правдивую. 2. Жил-был в деревне маленькой Один священник старенький, С овечками, с баранами, Как всюду меж селянами. 3. И все бы шло по-мирному, По-мирному, невинному, Но был кругом дремучий лес, И лютый волк бродил окрест. 4. И волчьим-то радением Число овец все менее: Чет в нечет убавляется, В чет нечет умаляется. 5. Наш пастырь сокрушается, Что паства уменьшается, На силу не надеется, На хитрость полагается. 6. Большую яму роет он, Овечку в яме кроет он, Следя, чтоб не заметили Глазища неприятеля. 7. О хитрость преудачная! Лишь ночь настала мрачная, Приходит волк на овчий стон И в яму пав, уловлен он. 8. Светает день, бежит ловец Казнить того, кто крал овец, И в радости ликующей Заносит кол пронзающий. 9. «Страшись, о хищник бешеный! Пришел конец заслуженный! Сейчас вот этой пикою Тебе глаза я выколю!» 10. Старик колом наметился, Но с глазом кол не встретился: Зубами волк вцепился в кол, И зубы сжал, и так держал. 11. Священник упирается, Отнять свой кол старается; Как дернет волк, поп в яму бух, И с волком в яме он сам-друг. 12. Вот волк стоит, вот поп стоит, Один дрожит, другой дрожит; Но, думается, постнику Куда страшней, чем хищнику. 13. Старик со смертным трепетом Псалмы выводит лепетом, Сбиваясь всеми силами На «Господи, помилуй мя!» 14. «Увы, — скорбит он, думая, — Заслужена судьба моя: Я с душ мирских сбирал оброк, А вечным благом их небрег». 15. Чтоб мертвым упокоиться, Тотчас он слезно молится; Чтобы живым не маяться, Взахлеб псалмы читаются. 16. Едва пропета вся псалтирь, Обоим в жизнь отверзлась дверь, И сметливому хищнику, И робкому священнику. 17. В коленопреклонении Едва он кончил чтение Сих слов моленья правого: «Избавь нас от лукавого», — 18. Лукавый волк одним прыжком Попрал попа и прочь бегом, На иерея божия Вскочив, как на подножие. 19. Священник в умилении Поет творцу хваления, Суля за все селение Весь век гласить моления. 20. Селяне появляются, Священник

вызволяется; Но никогда впоследствии Он не служил молебствия Столь истово, как в бедствии!

Снежный ребенок

(напев Либонов)

1 а. Послушайте, люди добрые, Забавное приключение: Как некий шваб был женщиной, А после швабом женщина Обмануты. 1 b. Из Констанца шваб помянутый В заморские отплывал края На корабле с товарами, Оставив здесь жену свою, Распутницу. 2 а. Едва гребцы в открытое вышли море, Как страшная нагрянула с неба буря: Море буйствует, вихри вихрятся, вскипает хлябь; И по многом скитании выносят гонимого Южные ветры на берег далекий. 2 b. А между тем жена не теряла часа: Являются шуты, молодые люди, Тотчас приняты, с лаской встречены, а муж забыт; В ту же ночь забеременев, рождает распутница В должные сроки недолжное чадо. 3 а. Два года уж миновало; Возвращается муж заморский. Навстречу бежит супруга, Ведя с собою ребеночка. Поцеловавшись, муж вопрошает: «От кого младенец без меня родился? Скажи, не то худо тебе будет!» 3 b. Она же, страшась супруга, Измыслила такую хитрость: «Мой милый, — она сказала, — Пошла я в горы альпийские, Мне пить хотелось, глотнула я снегу, И с этого снегу тяжела я стала, И ах, на срам родила младенца». 4 а. Пять лет или боле с тех пор миновало, Шваб неугомонный вновь наладил весла, Починил корабль свой, поднял парус, А младенца, от снега рожденного, Взял с собою. 4 b. Переехав море, он выводит сына И продает в рабство за большие деньги; Получил сто фунтов и с прибытком От продажи такого невольника Воротился. 5 а. И с порога дома говорит супруге: «Горе, жена моя, горе, голубушка, Сына потеряли мы, Которого и я, и ты Так любили. 5 b. Поднялася буря, и жестокий ветер В жаркие заводи угнал нас, измученных. Все от зноя маялись, А сын-то наш, а снежный наш Весь растаял». 6. Так неверную жену-изменницу Проучил он: Так обман обманул обман, Ибо тот, кого снег родил, От палящего солнца впрямь Должен таять.

Лжец

(напев Флоров)

1. Начну-ка я песню плутовскую, Для мальчиков к радости великой: Пусть, слушая мой напев лукавый, За ними и взрослые смеются! 2. У царя была царевна, И прекрасна, и разумна; Женихов ей ожидая, Царь такое дал условье: «Кто найдется лжец великий, До того во лжи искусный, Что сам царь признает это, — Тот и станет ей супругом!» 3. Шваб, узнав условие, молвил, не колеблясь: «Шел однажды с луком один я на охоту; И, разя за зверем зверя, Поразил стрелой и зайца, Брюхо выпотрошил, шкуру Снял, и голову отрезал. Только зайца голову за уши я поднял — Вылились из уха с полсотни ведер меду, Из другого же из уха Ровно столько же гороху! Распластал я шкуру зайца, Закатал туда добычу, А под хвостиком зайчачьим Вдруг нашел письмо царево, 4. В котором ты в рабство мне отдался!» «Лжешь! — крикнул царь, — и лжет твоя находка!» Вот так-то шваб, ловкой этой ложью Поддев царя, стал царевым зятем.

Лантфрид и Коббо

1 а. Роды песнопения суть троякие: Или звук является из согласья струн, Смычком или перстами ударяемых, Хоть у каждой струны звуки несхожие; 1 b. Или дуновение флейт звенящее, Столько же различное, сколь отверстья их, Мехом чрева и вздутых уст дыханием Услаждает сердца нежащим пением; 2 а. Или гортанное разноголосие единозвучное, В горлах человечьих, животных и птичьих возникшее, Бьется и вьется, стократно умноженное. 2 b. Этими песнями здесь да восславится верное дружество, Коего примером Да будут в сей песне означены Лантфрид и Коббо, два мужа достойнейшие. 3. Хоть различны суть примеры Дружбы в человечьем роде, Однако же нет славнее Дружбы Лантфрида и Коббо, У коих все было общим, Из коих ни сей, ни оный аз Не имел один, без друга, Никакого достоянья, Будь то рабы, будь то злато: Чего одному желалось, То и брал он от другого. Сходствовали оба нравом, Ни в чем не знали раздора, Словно в двух лицах едины, Подобье с подобием. 4. Вот однажды первым Коббо Сказал другу милому: «Давно уж мне эта служба Наскучила царская, Давно уж не видел я Ни братьев, ни родичей, Забыв о любезных. Пора мне исплавать дальнее море В отчую землю, Во сретенье ближним, Коих любови Воздать любовью». 5. «Стыдно мне, — Лантфрид воскликнул, Стыдно мне жить и позорно, Лишившись милого друга! Нет! Я с женою моею Вослед тебе на чужбину Пущусь, чтоб до конца жизни Быть верным твоей любови». 6. Пустились; приходят к берегу моря; Встали рядом. И тут Коббо другу молвил: «Останься, брат, умоляю: Сам я ворочусь к тебе, Ежели останусь жив; А ты, Брат для брата, сверши дело Приснопамятное: Жену, которую любишь, Единый владея ей, Отпусти со мною в море, Предай мне в объятия!» 7. Лантфрид, не колеблясь мига, Вложил руку в руку друга: «Владей, брат, владей женою, Да никем не молвится, Что есть у нас розное!» И ладья под парусами Друга мчит в морскую даль. 8. Встав Лантфрид над брегом моря, Слил свой голос с пеньем струнным: «Брат мой Коббо, будь мне верен, Как доселе верен был! Ибо недостойно друга — забыв о чести! Брат брата да не позорит!» Так пел он долго, Вслед брату глядя, А как скрылся парус в море, — Разбил лютню об утес. 9. Коббо не вынес Кручины братней, И вот вернулся С речью утешной: «Прими, брат, прими, любимый, Дар нетронутый, дар чистый, Дар — любови испытанье! Больше нам испытанья не к чему: Здесь с тобой останусь!»

Дочь Протерия

1 а. Кто опутан кознями Недруга рода человеческого И в бездну греховную безмерную Низвержен есть, — Тому сие да будет поучением, Дабы в скорби своей не отчаиваясь, Но уповая на господа, И в смерти своей Избавления чаял в покаянии. 1 b. В Кесарии городе Протерий был житель именитейший, Единую дочь свою назначивший В монашество, И оную-то деву невольник его Возлюбив любовью недозволенною, И не чая в законное Поять супружество, Приступил за подмогой к волхвователю. 2 а. Волхвователь Для посольства недоброго Дав ему грамоту вручительную, Указует В черной ночи простереть ее Над языческою могилой. Покорствует юноша, И се — Предстает ему демонское воинство И, вняв стенанью несчастного, Пред владыку всяческого нечестия Его влечет. 2 b. В руки вражьи Та проклятая грамота Волхвовательская препоручается, Повествуя Бешенство его любовное И явленья его причину; Повелено юноше Тотчас От Христа и от крещенья отринуться, И в том его отречении Подписание дать собственноручное; И стало так. 3 а. И в тот же срок, Обуянная диаволом, Возопила девица: «Смилуйся, Отче, смилуйся: Умру я, умру, Ежели не сочетаюсь с этим юношей! Отче добрый, Отче, не медли, Доколе в тебе мое спасение! Ежели промедлишь — Дочери лишишься, И в день судный Покараешься карой За невинной моей души погубление». 3 b. Отец, сквозь слез, Гласит к дочери возлюбленной: «Дочь моя, кто заворожил тебя, Кто ослепил тебя? Спасителю я, Не растлителю я тебя просватывал! Дочь, дозволь мне Совершить сие мое намерение; Ежели дозволишь — Верь, настанет время: Возликуешь, Что дурное желание, Обуявшее днесь тебя, не исполнилось». 4 а. Отцу дева не внимает, От скорби истаевает, И отец, Друзьями умоленный, Уступив против воли, Юношу призывает, Все имение С дочерью своей ему вручает, Так девицу напутствуя: «Ступай, ступай, несчастная, Ступай на пущие несчастия, Неслушанию твоему уготованные!» 4 b. Немного минуло сроку, Зрит жена нечестье мужа И тотчас Воплями плачевными Оглашая свой терем, Дотоле не смолкает, Пока юноша Не поведал своего проклятия И вины отступничества Блаженному Василию, Приняв приговор покаяния За столь тягостное свое прегрешение. 5. Сей муж святой, Замкнув его в ограду священную, Простерся За него в молитвенном рвении, Долго молился, Долго постился, Доколе не добился Господнего прощения За тяжкие его согрешения; И открылось кающемуся, Сколь усердно сей муж святой За него поратовал И славной победою Над вековечным недругом Его обрадовал.

Гугон, Примас Орлеанский

Орфей в загробном мире

Пир на свадьбе великой пирует Орфей с Евридикой; Мать-богиня Орфея [200] поет им гимн Гименея, Третий день на исходе, как вдруг беда происходит. Счастье на свете не прочно: ногою шагнув ненарочно, Дева на змея ступает; змей свою пасть разевает И в наступившую грубо вонзает жестокие зубы. Змей ногою раздавлен, но пир тоскою отравлен: Яд восходит по ране, девица теряет дыханье, Муж на нечаянной тризне чуть сам не лишается жизни; Хочет он плакать жестоко, но много ль от этого прока? Мужу не свойственны стоны. Вершится обряд похоронный, Сам он в горе великом склонился над мертвенным ликом. В землю опущено тело, к Плутону душа отлетела. Сухи Орфеевы вежды, на лиру его все надежды: В сердце своем он угрюмо скрывает великую думу: «В струнном бряцании лиры — почет владыкам эфира; Сам богов повелитель — гармонии лирной любитель; Силою струнного звона смягчу я и сердце Плутона — Песнь мне откроет дорогу, как речи аркадского бога». [201] Лиру в порядок привел он, по струнам рукою провел он, Вот уж умелые руки исторгли сладчайшие звуки — И, неподвластный смятенью, идет он за милою тенью. Вот он, не зная покоя, стоит над Плачем-рекою; [202] Дав перевозчику марку, вступает в Харонову барку, — Барка тяжко осела под грузом смертного тела, — С лирой в руках невозбранно идет в залетейские страны [203] Прямо к дворцу Плутона, к его высокому трону. Царь преисподней тоскует, взирая на дерзость людскую, И вопрошает, что ищет пришелец

в подземном жилище? В струны Орфей ударяет, к царю свою речь обращает: Внемлет царь сановитый, безмолвна царская свита. «Слава, слава Плутону, владыке подземного трона! Дан судьбой тебе жребий царить не в море, не в небе, — Здесь, у последнего крова, где всем нам удел уготован, Ты восседишь в диадеме, от нас почитаемый всеми, Ибо, рано иль поздно, смерть всех похищает нас грозно, Дабы в твоей мы державе ответ по чести держали И по заслугам награды имели и кары терпели. Добрым и злым, одна нам дорога к подземному богу! Двор твой, я вижу, дивится, что смел я живым здесь явиться? Пусть дивится; причину скажу я тебе, господину. Сила любви необорной свела меня в край этот черный Следом за милой женою, кончиной похищенной злою, Коей причина — не старость, не мор, а змеиная ярость. Пусть для подземного мира не даром звучит моя лира: Пусть в награду за песню моя Евридика воскреснет! Дар этот, знаю, великий, — к лицу он такому владыке: Стоит подобного дара звучащая в аде кифара! Не о бессмертье прошу я, не с дерзкой мольбою вхожу я — Пусть лишь будут даны ей обычные сроки земные, После которых мы оба сойдем в земную утробу — Смерти добычей двойною, за милость достойной ценою…» …………………….

200

Мать-богиня Орфея… — муза Каллиопа.

201

…речи аркадского бога. — Аркадский бог Меркурий, рожденный в Аркадии, проводник душ в царство мертвых.

202

…стоит над Плачем-рекою — над Ахероном.

203

идет в залетейские страны… — за реку забвения Лету, в царство мертвых.

Стих о погибели Трои

(строки единосозвучные)

Плач завожу о Пергаме, [204] разрушенном злыми врагами: Ах, без коварства врагам не одолеть бы Пергам! Пусть прозвенит с Геликона владычица лирного звона, Будь моя песня полна звуками, в коих — она! Горько Парису без пары; но с ним — Венерины чары: Взять добычу, не дар мчит его страстный угар. В море плывет он, покорный веленью любви необорной, Гостем входит во двор, а убегает, как вор. Шлет, благодарный, во храмы он сладостный жар фимиама, В знак, что и дальним брегам греков опасен Пергам. Мстить за бегство Елены и Фтия бежит, и Микены; Флот сквозь эгейских пен ищет Приамовых стен. Грозен муж оскорбленный, гроза его — меч обнаженный; Будет, будет отмщен попранный дружбы закон! Кто супруги лишится, тот смерти самой не страшится — Праведный суд, совершись! Прелюбодей, сокрушись! Вот, Парису пеняя, победу к себе преклоняя, Греки, тайну храня, мощного зиждут коня. Вот нависает громада над стогнами людного града; Пали затворы от врат, опустошается град. Греки бессильным навстречу бросаются, алчные, в сечу, Рубят молящих сплеча; все им — добыча меча! Пирр безжалостно рубит, ударом удары сугубит, Дымное пламя клубит, всяк, кто ни встречен, — убит. Путь победителю ведом, Парис поражен Диомедом; Мучась Елена стыдом, в царский скрывается дом. Та, что смерти достойна, от коей свирепствуют войны, Будет возвращена к мужнему ложу жена. Что скрываешься в доме? спастись ли мечтаешь в погроме? Ты ведь повинна во всем! страшно ли пасть под мечом? Если былое забудешь и зло в своем сердце избудешь, Все не обманешь судьбу — носишь клеймо ты на лбу. Ты и до нынешней рати Тезеево знала объятье [205] — Клятву посмеешь ли дать, что не изменишь опять? Мы, вспоминая былое, и доброе помним и злое, Чтобы вчерашнее зло завтрашним стать не могло. Та, что из скляницы тянет, мгновенно ли трезвою станет, Станет честна и чиста? Клятв не приму на уста! Трубят победные трубы, влекут царицу Гекубу Пешей к вождям на уступ — тверд повелитель и груб. Кудри седые — как пена, кругом — цирковая арена, И под бичом склонена старца Приама жена. Жизнь у нее остается, но сладко ли в жизни живется? Сердце в ней рвется, и вот возглас она издает. «О, Юнона, Юнона! за что ты так непреклонна? Целый град сокрушен — что тебе старческий стон? Хочешь убить повторно постигнутых гибелью черной, Хочешь повторно убить тех, уж которым не жить? Всех сокрушая с размаху, торопишь меня ты на плаху? Мнишь ты посеять страх, самый преследуя прах? Меч утомленный не ранит, но ярость твоя не устанет: Ткется кровавая ткань, бранями множится брань. Бей, в неистовстве яром! Срази старуху ударом! Смерть — не кара из кар, а вожделеннейший дар! Плачем я горю служила, о ближних погибших тужила — Днесь я у смертной межи: мукам предел положи! Долго ли божьему гневу направо губить и налево? Или нарочно свой гнев длишь ты, меня не задев? Память о мне погибает; клинок, что меня погребает, — Лучшая пленным судьба: смерть — вызволенье раба. Кости мне страх сотрясает, а будущность ум ужасает, Если велят небеса, чтоб не косила коса!» Город, прежде великий, низвергнут жестокостью дикой: Пал, и в прахе поник прежде сиятельный лик! Город, прежде державный, прославленный славою давней, Ныне заглохнет меж трав, пастбищем пастырям став! О, злополучная Троя, жертва жестокого боя, Слава былая твоя — пища скота и зверья. Город, прежде богатый, роком хранимый когда-то, Ныне — злосчастный стократ, роком низверженный град! Город, сильный почетом, всем доблестям бывший оплотом, Бравший с земель и вод лучший, прекраснейший плод, Город, сильный почетом, не ведавший счета щедротам, Блуд погубил твой народ и похитительный флот! Город, прежде счастливый, обильный и домом и нивой, Был ты боголюбив и пред царем не строптив. В гордой сиявший порфире, молвой прославляемый в мире, Счастлив в своем добре, в пахаре, как и в царе, Правимый мудрым сенатом, сокровищ сверкающий златом, В житницах житом богат, жил ты, не зная утрат. Вновь и вновь повторяю: тебе достоянье вверяя, Чтили тебя как царя пастбища, пашни, моря, Море дарило наряды, поля — пропитание граду, Луг шевелился от стад, гнулся лозой виноград, Град благодатный и знатный, с охватной стеной семивратной, Ныне горестный град — сам достояние стад! Город давний и древний, судьбы твоей нету плачевней: Выжег тебя, низлетев, рока стремительный гнев. Кто ж над тобою глумится? Она, роковая блудница, Женщина в блеске венца, злого причина конца.

204

Пергам — название троянского кремля, в расширительном смысле — Троя.

205

…Тезеевы знала объятья… — намек на миф о том, что Елена еще в ранней юности была похищена афинским царем Тезеем.

Жалобы Дидоны

1. О моя месть, о Ливии трон, о кремль Карфагена, О, у брата похищенный клад, о Пунийское царство! 2 а. Вы, о фригияне, Мужи любимые, Бурей гонимые, Морем томимые Долгими зимами Волей жестокой Юноны, Сциллою травлены, Счастьем оставлены, Роком направлены К жаркому брегу Дидоны! 2 b. Вас ли, изгнанники, Скорбные странники, Лаской я встретила, Миром приветила, Вам ли я вверила Тира сынов и Сидона? Вы ли в нечестии Пышете местию — Тягостно несть ее! — Против несчастной Дидоны? 3. Горе мне! Горе мне! Плещут весла по волне! О, сыны Сидона! Властная Дидона, Гостем отверженная, В страсти не удержанная, Над мечом, рассерженная, Испускает стоны! 4 а. Эней, приплыв из Фригии, И Ярб, враждуя в Ливии, Одной пылали страстию, Но оба — лишь к несчастию: Увы, царица Ливии Покинута в презрении, И к терему Лавинии Энея мчит стремление! Как мне жить долее? Не стерплю — боли я, Не приму — спора я: Смерть, приди — скорая! 4 b. Пустынный край на город мой Встает войной, идет на бой, Жестокий брат ведет полки, Нумидский вождь вострит клинки, Враждуя с той Дидоною, Что стала днесь Еленою, Как приняла на лоно я Пришельца страсть изменную! Совершив — доброе, Я терплю — злобное; Все счета — скорбные Смерть сведет — скорая! 5 а. Анна, Анна! [206] Сколь обманны Гостя речи нежные! Клятвы — прахом, Весла — взмахом Пенят зыбь прибрежную! Где ты, жалость! Что осталось? Гибель неизбежная! 5 b. Сцилла воет, Бездну роет Ярый вихрь мятежащий; Гость бегущий В вал ревущий Киль направил режущий; О, сестрица! Мне ль томиться? Меч — мое прибежище! 6 a. Блещут звезды Ориона, Злятся бури Аквилона, Море в пенном саване — Пагуба для плаванья: Ты на горе правишь в море, Палинур, [207] из гавани! 5 b. Строй отходит корабельный, Сжали руки меч смертельный, Нет уже спасения, Ближусь к смертной сени я, — Флот героя, над тобою — Бремя преступления! 7. О, душа страстная, В жизни злосчастная, К Флегетону, [208] К Ахерону В сумраки и ужасы ты снидешь, И мир теней в кольце огней увидишь! Энею следуя, Лети с победою, Любовь, чье рвение Одни мучения Венчали! Венере предана, Венерой предана, Лети, как вестница Любви совместницы — — Печали!

206

Анна — сестра и наперсница Дидоны.

207

Палинур — кормчий Энея, которому суждено было погибнуть у самых берегов Италии.

208

Флегетон — огненная река в загробном мире.

История Аполлония, царя Тирского

1 а. — О, Антиох! Ужели ты мог, Словно раба, меня уловлять врасплох! Как мне быть? Как поступить? Горько страдаю, Рыдаю — Страдаю от лютой боли, Рыдаю от скорбной доли, Погибаю! 1 b. Бедный я! Разбита моя ладья, К доброму дому Астраги дорога моя. Всхожу ко двору, Лиру беру, Персты на струны взлагаю, Пылаю! Пыланье — любви отрада, Лира — души услада, Оживаю! 2 а. «После горести — будут радости, После радости — будут горести!» — Вот истинное слово Мудрости толковой: Речи правдивые, Речи нелживые Утешают. 2 b. Я принят на ложе брачное, Но море влечет нас мрачное; Тарсия рождается, Матерь погребается В бурном море; Тарсия в горе Возрастает. 3. Голоду города конец полагается; Странголию и Дионисиаде вверяется Цветущий цветок. О, злой рок! 4. Ликорида смертью постигается, Аполлонию статуя воздвигается; Тарсия-красавица Злому рабу вручается; Раб жесток. Пираты с моря налетают, В бегство жестокого обращают — Блестит клинок. 5. Дочь Аполлония продана, Сводником жадным куплена, Девству цена назначена — Шестьдесят золотых. Сводник плату получает сторицею, Но она остается девицею От молений своих. 6. Аполлоний на поиск отплывает, Дионисиада притворно рыдает, Указует надгробье Тарсии, Чтоб поверил отец в смерть дочери По ее словам. «Отчего же глаза мои не плачут? Дочь моя жива, — это значит! Не верю вам!» 7. Корабли подплывают к пристани; Скоро, скоро открыться истине! В руках у Тарсии — лира, Она — пред владыкою Тира; Царь догадывается, Узнает, радуется; Муки разлуки пришли к концу! Дочь вернулась в руки — отцу! 8. Глас Иоаннов с неба нисходит, Астрагу к Аполлонию выводит; Супруга с супругом встречаются, Тарсия обручается Арфаксу! Сводник смертию истязуется, Странголий изгнанием наказуется Навечно!

VII

МИР НАВЫВОРОТ

О всяком церковном и мирском чине и о нашем побродяжьем благе миром господу помолимся.

О папе нашем римском: «Сидит в засаде за двором, в потаенных местах убивает невинного» (Пс 9, 29)

О епископе нашем: «Да будут дни его кратки, и достоинство его да возьмет другой» (Пс 108, 8)

О аббате нашем: «Утучнел, отолстел и разжирел, и оставил он бога, создавшего его» (Второзак 32, 15)