Похмелье. Головокружительная охота за лекарством от болезни, в которой виноваты мы сами
Шрифт:
Средство: Измельченный чеснок в красном вине.
7. Suri (Бавария)
Происхождение: Возможно, невнятно произнесенное sorry?..
Средство: Добавить два яичных желтка в рюмку коньяка и влить в миску супа с лапшой.
8. Baksmalla (Швеция)
Происхождение: (В оригинале приведен очень сложный вариант с упоминанием навоза и столешниц. Однако если прямой перевод верен, то пояснения излишни.) Перевод – отдача.
Средство: Классическое сочетание угря с миндалем.
9. Похмелье (Россия)
Происхождение: (Опять же, если перевод верный, нет почвы для долгих рассуждений.) Перевод – пьяный ступор, головокружение.
Средство: Растворите сигарету в большой чашке кофе. Посолите и поперчите смесь, посмотрите на все это с отвращением и дайте себе клятву не пить больше никогда в жизни.
10. Krapula (Финляндия)
Происхождение: (Вероятнее всего, означает «брюзгу» (crab), а не «дерьмо» (crap). Однако разобрать представленное объяснение оказалось делом неоправданно утомительным. Так что я нашел решение.) Перевод – дерьмо.
Средство: Воткнуть 13 булавок с черными головками в пробки от бутылок, которые привели к этому кошмару.
Сотни таких красивых маленьких черных книжек, но без пушистой обложки были розданы на немецком арт-фестивале, гости и участники которого выпивают всю ночь напролет. И реакция была поразительная. Книжка получила приз за дизайн, а рисунки из нее продолжают пользоваться широкой популярностью, их нелегально перепечатывают, ими восхищаются.
И пусть прилагающийся текст вызывает некоторые сомнения, я остаюсь фанатом этой маленькой черной книжицы; в сущности, меня впечатляет сам факт ее существования.
Я уже привык видеть, как компании идут на всё, чтобы между их продуктом и похмельем не возникало никаких ассоциаций (даже если продукт разрабатывался специально для бодуна), и как местные законы запрещают говорить о лечебных свойствах. То, что Бройеру удалось провернуть такое без скандала и неприятных последствий, идет вразрез с прописными истинами этого рынка.
Сам Бройер этого словно и не осознает. «А в чем конфликт? – спрашивает он так, будто и правда удивлен. – Если продукт помогает от похмелья, почему бы так и не сказать? Кроме того, чаще всего люди лечатся не бараньими глазами в томатном соусе или еще чем-нибудь из этого списка. Чаще всего люди принимают аспирин, но наше средство лучше».
Взяв маленькую черную книжку и открыв ее на последней странице, он начинает вслух переводить: «И, к слову, если хотите избавиться от похмелья быстрее, вам поможет „Томапирин“. Просто чтобы вы знали».
«Просто и понятно, правда же?» – говорит он, откладывая книгу.
Я стараюсь уснуть в палаточном лагере, под завязку набитом юными алкотуристами в состоянии нечеловеческого опьянения; они блюют и вырубаются в чужих палатках. Я уже наряжался в ледерхозе и пил пиво из гигантской пивной кружки, сидя в циклопическом тенте, пока Арнольд Шварценеггер дирижировал духовым оркестром. И вот теперь мое путешествие, моя книга, да и вся жизнь подошли к моменту, когда я окончательно убедился, что на Октоберфесте делать мне больше нехрен. Меж тем до обратного рейса в Канаду остается еще несколько дней.
Я, конечно, хочу увидеться с сыном, но в целом – ужасно боюсь возвращения туда, где все еще горят мосты. Мне не хочется оставаться не только здесь, но вообще где бы то ни было. В голове и теле продолжается вулканическая активность, у меня совсем не осталось наличных, кредитка опустошена, и любой новый план выглядит нелепее прежнего. Я чувствую себя как старый, обрюзгший от выпивки Силен, который бредет неизвестно куда по планете, носится по горам, мочится в фонтаны, вырубается в окружении нимф и сатиров в лужах слез и баварского пива. Надо со всем этим завязывать.
Сажусь в автобус с пригоршней монет и прошу водителя отвезти меня за город – чем дальше, тем лучше. Он выбирает пару монет побольше и приблизительно через час, доброжелательно кивнув, высаживает меня в маленьком городишке, название которого навсегда останется для меня тайной.
На остаток мелочи я покупаю бутылку вина, большую колбаску, буханку хлеба и аспирин и бреду дальше по дороге. Выйдя из городка, я нахожу тропу, ведущую в лес. Так я иду и иду, а когда начинает темнеть, схожу с тропы и иду дальше.
Девятый перерыв
Аспирин или боль
Впервые препарат ацетилсалициловой кислоты был получен в 1897 году. До этого практически все обезболивающие обладали наркотическим эффектом. Тот факт, что аспирин и похмелье появились в нашем лексиконе – а заодно и в общественном сознании – в одно и то же время, вероятно, больше, чем простое совпадение.
Чтобы найти упоминание о похмелье в литературе, написанной до XX века, придется как следует покопаться. Зато за последующие сто лет похмелье стало одной из самых распространенных тем в художественной прозе. Всякий писатель, серьезно относящийся к повествованию, рано или поздно пробует перо в описании таких сюжетов, как любовная сцена, сцена смерти, сцена возвращения домой, а теперь еще и «похмельная сцена». Современная литература настолько переполнена ими – не говоря о затуманенных взорах, трясущихся руках и красных глазах, – что задача по составлению полного перечня похмельных сцен может оказаться невыполнимой.
Как поцелуй для любви, как саван для смерти, как детская спальня для возвращения домой, так аспирин для похмелья – это и физическое воплощение, и условный код. Но стоит потянуть за эту метафорическую ниточку, перед вами откроется чертова пропасть. Эпизодов с аспирином наберется на еще одну книгу. Вот только некоторые из них.
В романе Хемингуэя «Прощай, оружие!» 1927 года мы находим любовь, смерть, возвращение домой, аспирин – и все в одной сцене:
– Это австрийский коньяк, – сказал он. – Семь звездочек. Все, что удалось захватить на Сан-Габриеле.
– Вы там были?
– Нет. Я нигде не был. Я все время был здесь, я оперировал. Смотрите, бэби, это ваш старый стакан для полоскания зубов. Я его все время берег, чтобы он мне напоминал о вас.
– Или о том, что нужно чистить зубы.
– Нет. У меня свой есть. Я его берег, чтобы он мне напоминал, как вы по утрам старались очиститься от «Вилла-Росса», и ругались, и глотали аспирин, и проклинали девок. Каждый раз, когда я смотрю на этот стакан, я вспоминаю, как вы старались вычистить свою совесть зубной щеткой [152] .
152
Перевод Е. Калашниковой.