Похмелье. Головокружительная охота за лекарством от болезни, в которой виноваты мы сами
Шрифт:
«Слишком много текилы», – говорит Будущий Жених, которого вывернуло еще на первом круге вчерашнего алкозабега, после чего он мирно проспал остаток ночи.
«А кроме того, – невозмутимо добавляет Тед, – слишком много уксуса». Разношерстные грызуны внутри меня начинают извиваться и корчиться, и не успеваю я попросить, чтобы остановили машину, как мы уже притормаживаем у обочины.
«Сссука», – шипит «Чип!», когда я открываю дверь, чтобы извергнуть останки пропитанных текилой и уксусом тварей в раскаленную пустыню. Вытираю рот, закрываю дверь. Кондиционер, похоже, больше не работает.
– Сука, – повторяет «Чип!». Я расплавился и растекся по двери и бормочу извинения.
– Ты не поверишь, –
– Сука, сука, сука! – не унимается «Чип!» – похоже, бензин кончился. Сука, сука, сука, сука, сука! Я ведь собирался сделать еще одну остановку!
На секунду все замолкает. И тут жара становится невыносимой. Мы вылезаем из машины. Я надеюсь, что смогу свернуться в ее тени и тихо скончаться. Но к этому времени солнце уже в зените – грозное, беспощадное божество.
– Вода есть? – шепчу я, хотя знаю, что удержать ее внутри я не в состоянии.
– Нету, – отвечает Тед, – зато есть сто пятьдесят литров пива.
И вот они прикручивают к кегу кран, а я ковыляю в пустыню. Ноги не держат меня, и я падаю на колени и ползу по слепящей обжигающей земле в поисках хоть какой-нибудь тени.
Доползаю до кактуса и заваливаюсь рядом, взирая на пронзающую раскаленное небо ручищу в шипах – она ощетинилась множеством идеальных шпаг в попытке защитить и отвести от меня хотя бы сто из миллиарда безжалостных лучей бога солнца. Ра. Р-ра-а-а! Я чувствую, как твари вертятся и закипают внутри. Удивительная мысль неожиданно приходит мне в голову – я ведь могу умереть раньше Пола, прямо под этим бесстрашным и дарующим надежду кактусом. И следом: я никогда не увижу своего сына, моего мальчика – мой благословенный лучик без испепеляющего жара. И все из-за проклятой икоты. И тут я вырубаюсь.
Ты проваливаешься из сна о пустынях и демонах в полузабытье. Рот полон песка. Из марева пустыни тебя зовет далекий голос. Он просит воды. Ты пытаешься встать, но не в силах пошевелиться.
Теперь меня скребут другие твари – но не изнутри, а снаружи. Тут обитают драконы, думаю я. Открываю глаза, и возня прекращается, но лишь на долю секунды, а затем то ли змея, то ли хлыст рассекает мир так, что я даже моргнуть не успеваю. Мои глаза вылезают из орбит. Я охвачен рептильным гневом. Я король ящериц. Я не могу пошевелиться. Полцарства за ванну. Просто дайте мне потонуть в водах Парижа. Что угодно, только уберите этих тварей. Они пьют из моих глаз! Они пьют из моих глаз!
В одно мгновение ящерицы исчезают, а вместе с ними и солнце. Меня накрывает тень. Щелчок камеры и голос Ра. «Святые небеса, – произносит он. – Теперь я даже не знаю, что показать на предсвадебном ужине: как Эль Дьябло мочится с балкона, или как тебя корежит в пустыне».
«Шпион ты, а не бог солнца», – пытаюсь выговорить я, но изо рта выходит только жар дракона.
Между по-настоящему сильным похмельем и опасным тепловым ударом пролегает зыбкая, едва различимая в мареве грань. В какой-то момент их разделение теряет всякий смысл: в совокупности симптомы намного превосходят свою сумму, как в субатомной реакции.
Теперь я понимаю, что еще до языкастых ящериц я испытывал на себе подобные цепные реакции – дважды, если быть точным. Оба раза я находился к югу от границы, до которой мы все никак не доберемся. И оба раза в деле были замешаны уйма текилы и адская жара.
Первый раз это произошло еще в другой жизни, на пляже в Оахаке, где я впервые порвал с женщиной, ради которой позднее переехал в кишащий «феррари» итальянский городок. Был сезон дождей, и, насколько я могу судить, из-за повышенного градуса всего происходящего и парадоксальных решений, подогретых погодой, алкоголем и страстью, мозг и тело не выдержали накала, включился режим самоуничтожения, и я просто схлопнулся. Так что женщине, с которой я только что порвал, пришлось транспортировать мою взмокшую тушу сперва в медпункт, потом в больницу и, наконец, в дорогую частную клинику. Оттуда я вышел с новыми представлениями об отношениях, обезвоживании и степенях падения личности.
Другой случай произошел пару лет назад на свадьбе моего хорошего друга. Торжество прошло без помех на красивом пляже недалеко от Плайя-дель-Кармен, после чего все разъехались по домам, кроме меня. Я решил задержаться на денек, чтобы изучить город. В общем, на следующий день я, подобно Эльпенору, проснулся на обжигающей крыше с видом на океан – разве что не свалился вниз и не свернул себе шею. Вместо этого я сел на автобус до аэропорта, прихватив огромное сомбреро в подарок Васко. Вчера я был пьян и великодушен, а у него как раз скоро день рождения. Зато поутру, пробираясь к своему месту в раскаленном автобусе, я чувствовал себя мрачным, раздраженным, потным, взрывоопасным, пресыщенным и нестабильным – и тут автобус тронулся.
Один из способов познать глубины своей души – это проехаться в жару в переполненном рейсовом автобусе посреди одетых с иголочки мексиканцев, до того вежливых, что они и бровью не поведут, когда ты в очередной раз блюешь в уже доверху заблеванное сомбреро, которое лежит у тебя на коленках.
Некоторое время спустя доблестный без-пяти-минут-молодожен автостопом вернулся из Тусона с канистрой бензина, и Тед затащил меня обратно во внедорожник. Когда мы набрали скорость и кондиционер снова заработал, весь пылающий мир остался за бортом. Я чувствую, как твари внутри меня медленно оживают, но не думаю, что «Чип!» согласится на еще одну остановку. Поэтому я вжимаюсь в угол, сворачиваюсь в клубок и слушаю голоса вокруг.
Нарисовалась еще одна проблема: оказывается, Будущий Жених до сих пор не удосужился получить разрешение на регистрацию брака, а контора вот-вот закроется. К пониманию этого обстоятельства мы подошли благодаря нескольким причинам – и главная, конечно, в том, что брат забыл залить бензин. Однако, слушая ворчание на переднем сиденье и телефонные разговоры со всеми заинтересованными лицами, я начинаю понимать, к чему все катится: меня и так перепахало, а сейчас меня еще и бросят на амбразуру. Другой причины бубнить мое имя во время антикризисных телефонных переговоров я не вижу. Но я решаю не думать об этом и принести свое похмелье на алтарь будущего счастливой пары.
По новому плану мы направляемся к конному магазину недалеко от шоссе, где встречаемся с дай-бог-все-таки-невестой. В погоне за разрешением на регистрацию брака она садится на мое место. Что будет со мной – вообще непонятно.
Джип отъезжает, и какое-то время я просто сижу на обочине, окруженный мешками овса, пока наконец из горячего аризонского марева не появляется микроавтобус, битком набитый подружками невесты.
Знаменитых шекспировских актеров тошнило на сцене. Бориса Ельцина как-то утром застукали у Белого дома в одних трусах при попытке поймать такси и заказать пиццу. Из нескольких источников поступали сообщения об индийце, который после тяжелой пьянки проснулся в желудке гигантской анаконды. Правда, подтвердить эти сведения очень сложно.