Покер с Аятоллой. Записки консула в Иране
Шрифт:
герой, полковник просто растаял. А после того, как я прочитал на память слова песни «Поцелуй
меня...», с ним произошло неожиданное.
Скажи, — произнес он проникновенно, — кто всему этому тебя научил?
Преподаватели в университете.
Кто они?
Иранцы.
Коммунисты?
Да, коммунисты. Но знаете, они любят родину не меньше, чем вы.
Слушай, — в голосе полковника неожиданно зазвучали просительные нотки, — назови имена, я
же их всех лично знаю!
В
В глазах пожилого человека стояли слезы. Это была совершенная ностальгия по молодости и, возможно, бывшим друзьям, с которыми пути разошлись в противоположные стороны. В эту
секунду я вдруг ясно увидел — он похож на Керимыча не только внешне.
Не обижайтесь, — ответил я, — не могу.
Он понимающе кивнул.
От нашей совместной работы помимо лингвистических приобретений у меня осталось
удостоверение личности, выданное перед визитом шаха, где было написано: Министерство
энергетики Ирана, Резван Гаури, переводчик персидского-русского языка, и поверх моего фото —
печать САВАК66.
Шах прилетел к нам на вертолете, который пилотировал сам. Первыми вышли охранники, они
оцепили машину. Затем ряд придворых и членов правительства и только потом Мохаммад Реза.
Мы, советские специалисты: руководство объекта, часть инженеров и переводчики, стояли
небольшой группой в ста метрах от вертолетной площадки. Вся территория стройки за сутки до
визита была оцеплена контрразведкой. Высокие, крепко сложенные и одинаково одетые парни
контролировали каждый метр. На земле перед ними лежали приоткрытые саквояжи. Что там
внутри, я разглядеть не сумел. Шах проехал на джипе по разным участкам, потом остановился
около нашей группы, вышел и обратился к начальнику строительства. Его интересовал только один
вопрос: когда мы наконец построим ТЭС. Переводил шаху мой однокурсник Алик Бенинашвили, так же как и я, присланный сюда на стажировку. Алик по национальности — тат, жгучий брюнет, с
большими навыкат глазами, крупным носом с широкими ноздрями, смуглой кожей — ну чистый
аравиец. Персидский язык в нашей группе Алик знал лучше всех, а на стройку попал по причине
неарийского происхождения. Шах слушал его перевод внимательно и, когда он закончил, спросил: Ты где выучил русский?
Алик расправил плечи, раздул аравийские ноздри и, прямо глядя в глаза шахиншаху Ирана, гордо
сказал:
Я сам — русский!
Возникла пауза. Мухаммад Реза изумленно смотрел на Алика, оценивая экстерьер. Все знали, что
шах считает себя проницательным человеком и этим весьма гордится. Было видно: ошибка его
коробит.
Тогда
Выучил в Московском университете, — коротко ответил Алик.
Ну что ж. — сказал шах, не раздвигая бровей, — хорошо выучил.
На этом исторический визит иранского монарха завершился{[42]}.
Шах улетел к себе в Тегеран, а мы остались на прежнем месте с планом опережения графика
строительства, которое должно было закончиться три года назад.
Проблем на стройке хватало. Причиной большинства являлись разгильдяйство и глупость. Как
пример, расскажу о подъемном кране. Был у нас кран на базе автомашины. Его отгрузили из
Союза в Иран как «временный ввоз» и, чтобы сэкономить на таможенной пошлине, в документах
указали: «запчасть козлового крана». На стройку тогда отправляли состав за составом, всего не
проверишь, и иранцы шлепули на эти бумаги печать. По прибытии техники в Ахваз возникли два
безответных вопроса: как вывезти кран из Ирана назад? Но это — дело далекого будущего, а
насущный вопрос — как на запчасть козлового крана оформить автомобильный номер, без
которого машина ездить не может, а следовательно, обречена на простой. Сунулись направо-
налево, но иранцы разводят руками — козловой кран по дорогам не ездит. Наших такой ерундой
не унять: «Как не ездит?! Обязательно ездит! Не ставите номера, ну и хрен с вами, поедет без
номеров!» И поехал! Через пять лет его все же арестовали жандармы и поставили к себе во двор.
Вызволять кран из жандармских застенков отправили меня. Тут нужно добавить немаловажную
деталь: к моменту ареста машины на ней уже не было крана, его заменили цистерной для
перевозки воды.
Жандармское управление провинции Хузестан смахивало на крепость: глухие стены, по углам
вышки, посередине ворота, на входе вооруженные часовые. Мне надо было каким- то образом
попасть внутрь, и желательно непосредственно к руководству. В лоб не пройдешь, следовало что-
то придумать. Выручило меня то самое удостоверение с печатью контрразведки. Я предъявил его
дежурному офицеру и сообщил, что хочу видеть начальство, но приехал вместе с советским
шофером и не знаю, как правильно поступить.
— Шофера придется оставить снаружи, — ответил дежурный, взяв под козырек, — а вы,
пожалуйста, проходите.
Он снял телефонную трубку и доложил обо мне по инстанции.
В кабинет начальника жандармерии я вошел, минуя всех сидящих в приемной. Судя по реакции, он полагал, что имеет дело с сотрудником контрразведки, приставленным к советским