Покер с Аятоллой. Записки консула в Иране
Шрифт:
горлу. Все вместе это означало: «С ума сошел, тебя же зарежут!»
Второй случай приключился на четвертом году «исфа- ганского сидения», когда у меня почему-то
закололо сердце и я отправился к доктору. Профессор Данеш, известный в городе кардиолог, был
почтенным мужчиной за семьдесят. Седые волосы до плеч, красиво зачесанные назад,
свидетельствовали о благородном происхождении. На стенах в приемной и кабинете висели
многочисленные дипломы американских и европейских
пор не удрал отсюда, оставалось загадкой.
Доктор, — сказал я ему, — у меня болит сердце!
Он внимательно посмотрел на меня и неожиданно произнес:
Вы очень счастливый человек!
Спасибо. Но как вы определили? — поинтересовался я.
Очень просто, — ответил пожилой аристократ. — Вы носите галстук!
И что?
Что значит «что»?! Меня, к примеру, за это могут повесить! — И он с ностальгической грустью
посмотрел на мою грудь.
Мы уклонились от нужной темы, и я деликатно напомнил:
Доктор, у меня болит сердце!
И правильно, — отозвался Данеш, — в этой стране здоровых людей вообще нет. У кого не болит
сердце, тот болен головой. А у кого с головой все в порядке и он понимает, что происходит, у того
болит сердце.
Такая форма обследования меня совершенно не устраивала. Я покосился на лежавший перед
доктором стетоскоп, как бы давая понять, что мне известно предназначение этой штуки, и тем
самым направляя его на традиционную медицинскую форму общения с пациентом.
Г-н Данеш! — настойчиво произнес я. — Колет вот здесь!
Это все ерунда! — живо откликнулся тот. — Поезжайте в Майями! Рекомендую категорически. Вы
дипломат, вам всюду открыта дорога. Три месяца на пляже, и как рукой снимет! Гарантирую! С
благодарностью будете вспоминать! — дал свое окончательное заключение кардиолог-светило.
Я понял, что ничего иного от него не добьюсь (а других кардиологов в Исфагане не было), и
притворно наивно спросил:
Доктор, а вы не могли бы выписать справку... про это... ну, про Майями? Но только, чтоб
непременно — три месяца. Нужно ведь как-то объяснить руководству, почему я надолго уехал.
— Без проблем, — ответил Данеш и красивым почерком выправил мне соответствующий
документ. На выходе его секретарша взяла с меня плату по профессорской ставке. Но за такую
бумагу никаких денег не было жалко.
Иранцы — мусульмане-шииты. Разница с суннитами, если не вдаваться в подробности, у них
примерно такая же, как у католиков и православных: на заре становления веры не поделили
власть в общине и продолжают собачиться до сих пор{[39]}.
Ислам пришел в Иран вместе с арабскими завоевателями в середине VII в., вскоре после своего
возникновения
этой стране.
В Иране арабский ислам претерпел изменения. Иначе и быть не могло, ведь он попал на почву
древнейшей культуры, наслоился на бытовавшие здесь до него вероучения: зороастризм,
манихейство, христианство, буддизм, кроме того, он был навязан персам в результате их
поражения в войне, что, естественно, вызывало протестные настроения. Но главное заключалось в
том, что ислам как идеология вынужден был обслуживать в Иране совершенно иную социально-
экономическую формацию: его изобретатели- арабы еще находились в процессе перехода от
кочевого образа жизни к оседлому, а персы к тому времени имели тысячелетнюю развитую
государственность.
Все эти факторы привели к тому, что иранцы, вынужденно приняв ислам, не поддались
арабизации, более того, постоянно вносили в религиозное учение свои собственные изменения
как концептуального, так и формального порядка, приспосабливая его под свой характер и нужды.
Находясь в составе арабского халифата, они являлись носителями оппозиционных центральным
властям настроений, неоднократно устраивали вооруженные восстания. Вырвавшись на свободу в
конце IX в., остались мусульманами, но объявили своих угнетателей-арабов нарушителями заветов
пророка, а себя — ортодоксами.
Любопытно, что при этом персы, верные своему извечному лукавству, никогда не отказывали себе
в удовольствии под разными оправдательными предлогами пить вино, петь веселые песни,
танцевать, курить опий, рисовать людей и зверей и т.п. Тон задавала элита, начиная с монархов и
их окружения, включая великих иранских поэтов и ученых.
Наверно, поэтому и сегодня иранцы в своей массе хотя и религиозны, но без фанатизма. Многие
из них критически относятся к собственным муллам, часто подтрунивают над ними, рассказывают
анекдоты{[40]}, тем не менее подчиняются их власти. Бедняки, как всякий темный народ, опасаясь
остаться без защиты перед сложностями жизни, а остальные из страха репрессий.
В современном Иране степень религиозности зависит от социальной принадлежности человека, образования, общей культуры. Верующий иранец, как и все мусульмане, молится пять раз в сутки.
Для этого существует несколько несложных приспособлений: Коран, молельный коврик и камешек
из святого места (в большинстве случаев из Кербелы или Мешхеда). В ходе молитвы мужчина
касается лбом камешка. Мозоль на лбу является признаком многолетнего и регулярного