Покушение

Кирст Ханс

Эти фразы Герберт повторял каждый раз слово в слово и быстро заучил их наизусть. Штабные офицеры поспешно заверяли его в своей безусловной лояльности. Генералы выражали приверженность режиму. Лейтенанты снимали с предохранителей пистолеты и следовали за ним. И вскоре Герберта окружала уже целая свора офицеров, безгранично преданных фюреру.

— Пошло дело! — радостно объявил обер-лейтенант.

Проверка убеждений посредством оружия длилась почти десять минут — и без единого выстрела. Правда, одного майора все-таки пришлось ткнуть автоматом под ребра,

чтобы он заявил о своей верности фюреру. Только какой-то капитан, сильно покраснев, отказался отвечать, и его сразу увели.

Однако эти радующие сердце изъявления преданности резко сменились проявлениями иных настроений, когда Герберт и его свита спустились этажом ниже. Несколько стоявших в коридоре офицеров, едва заметив их, быстро скрылись. На окрик обер-лейтенанта «Стой!» они не отозвались, а добавить «Стрелять буду!» он не решился.

И в это мгновение он услышал в некотором отдалении выстрелы — кто-то выпустил из автомата, видимо, целую обойму.

— Что там? — спросил Герберт, часто дыша.

Связной объяснил ему:

— Это наша вторая штурмовая группа, господин обер-лейтенант. Ее ведет майор Хойте. Сейчас он как раз добрался до апартаментов командующего.

Герберт даже задохнулся от злости: этот майор, которого он привлек к участию в операции, пытался перейти ему дорогу, отнять у него лавры победителя. Нужно во что бы то ни стало опередить его.

Герберт рванулся вперед, споткнулся, упал, разбил себе лоб, но быстро вскочил. По пустому коридору к нему не спеша приближался офицер.

— Вы за фюрера или против? — прокричал обер-лейтенант.

— Нет ли у вас сигар? — вежливо осведомился офицер.

Герберт только теперь узнал капитана фон Бракведе и попытался дружески улыбнуться ему:

— Я занимаюсь чисткой нашего заведения. Вы не хотите к нам присоединиться?

— Благодарю, — сказал граф и поправил монокль. — В данный момент у меня другие дела. Я ищу сигары, и желательно гаванские.

— Что ж, нам придется испить эту чашу до дна, — с печалью в голосе произнес генерал-полковник Бек.

Он слышал выстрелы, которые неуклонно приближались, и теперь старался не смотреть в глаза никому из присутствующих — не хотелось лгать. Он лишь молча отошел к одному из окон.

Безмолвствовали и все присутствующие. Они стояли маленькими группами, и создавалось впечатление, будто они позируют художнику.

Только доктор Ойген Г., сидевший за письменным столом Ольбрихта, отодвинул в сторону газету, под которой лежал пистолет, и взял его в руку. Рука была тверда, точно он собрался просто поохотиться. И доктор удивленно усмехнулся, потому что в глубине души испытывал страх перед тем, что им всем предстояло пережить.

Наконец дверь, на которую он направил дуло своего пистолета, распахнулась. Спустя две секунды в комнату ворвался майор Хойте, наткнулся на широко открытую дверцу сейфа, в котором раньше хранились папки с планом «Валькирия», и остановился.

Доктор видел только ноги этого майора и его изумленное лицо — от

кончика носа и выше. Бронированная дверца скрывала остальное. И Ойген Г. не выстрелил — он промедлил, ибо происходящее было не лишено комизма. Он чувствовал желание расхохотаться, но все-таки продолжал целиться.

— Не стрелять! — раздался позади него звонкий голос. — Не стрелять! — на пороге комнаты, в проеме второй распахнутой двери, вырос обер-лейтенант Герберт и дрожащими руками направил на присутствующих автомат: — Где генерал-полковник Фромм?

Ответа он не получил. Люди, собравшиеся в комнате, глядели сквозь него, словно он был сделан из стекла. Обер-лейтенант почувствовал себя униженным и стал сгибать указательный палец, лежавший на спусковом крючке.

— Генерал Ольбрихт, я требую объяснений! — хрипло заявил Герберт.

— Я не обязан давать вам никаких объяснений, — резко ответил тот.

И Герберт решился:

— Тогда я объявляю всех вас арестованными!

В этот момент из своего угла вышел майор Хойте. Он понял, что пора проявить инициативу, иначе этот обер-лейтенант, пожалуй, опередит его. Конечно, Герберт показал себя смельчаком, но по части организации ему далеко до него, майора Хойте. И майор выступил вперед:

— Разговоры запрещаются, вы все арестованы. Сопротивление бессмысленно, оно будет сразу подавлено силой оружия. Требую неукоснительно выполнять все мои распоряжения.

— Иначе будем стрелять! — прохрипел Герберт. — Теперь именем фюрера приказываем мы.

— Слава богу, ты жив! — воскликнул лейтенант фон Бракведе, увидев брата.

Он хотел броситься к Фрицу, обнять его, задать тысячу вопросов, но не сделал этого — холодный взгляд серых глаз капитана, как раз входившего в кабинет, удержал его.

— Как ты сюда попал? — спросил Бракведе-старший, словно не веря своим глазам.

— Мне помог Майер, наш друг Майер.

Капитан сердито захлопнул дверь, толкнув ее ногой.

— Ты действительно неисправим, — с горечью произнес он. — Что же должно случиться, чтобы ты наконец понял, на что способны люди!

— Здесь… здесь государственная измена! — заговорил Константин, страстно желая оправдаться. — Это известно наверняка. Но я уверен, что ты к этому абсолютно непричастен.

— Боже мой! — в отчаянии воскликнул Фриц фон Бракведе. — Если ты и в самом деле так думаешь, почему же ты не пошел с этими рьяными защитниками фатерланда, которые сейчас без разбору палят во всех, кто подвернется?

— Этого я не мог сделать: что-то меня удерживает, — объяснил Константин.

— Невероятная бессмыслица, на которой зиждется весь этот мир! — Капитан гордо выпрямился: — Ладно, оставим это, у меня больше нет времени. Скажи лучше, где портфель, который я дал тебе.

— Я принес его. Вон он, на твоем столе.

Если кто-то когда-то и видел, как граф Фриц Вильгельм фон Бракведе полностью потерял самообладание, то это был его брат Константин. На его глазах лицо Фрица превратилось в застывшую маску.