Покушение
Шрифт:
Почти тогда же началась операция по занятию зданий на Бендлерштрассе. Она проводилась строго по плану. Задействованные подразделения продвигались, не встречая сопротивления.
Появился Скорцени в сопровождении штурмбанфюрера Майера и двух солдат. Дежурный офицер отдал ему честь.
— Вы переходите в мое подчинение! — прокричал Скорцени, размахивая зажатым в руке пистолетом.
— Слушаюсь! — отчеканил офицер и снова отдал честь. — Мы ждали вас.
И тут появилась своеобразная группа встречающих в составе майора Хойте и
— Мы уже навели здесь порядок, — поспешил заверить оберштурмбанфюрера Герберт, а майор Хойте добавил:
— Все изменники задержаны и изолированы!
Доклад генерала Рейнике был довольно лаконичен:
— Все входы и выходы перекрыты! Не встретив никакого сопротивления, войска, верные фюреру, полностью заняли здание.
— Проводите меня к генерал-полковнику Фромму, — обратился Скорцени к майору Хойте.
— Где капитан фон Бракведе? — поинтересовался тем временем Майер у обер-лейтенанта Герберта.
— Вероятно, ждет нас в своем кабинете. — Обер-лейтенант был преисполнен великой гордыней, потому что в этот звездный для него час он проявил себя с самой лучшей стороны. — Господин штурмбанфюрер, ваши советы оказались для нас чрезвычайно ценными, и я заверяю…
— Позднее, — прервал его Майер, беспокойно оглядываясь. — Сначала мне надо заполучить капитана. Проведите меня к нему.
Они беспрепятственно поднялись по лестнице. Те немногие офицеры, которые попадались на их пути, с готовностью уступали им дорогу, а некоторые даже вскидывали руку в нацистском приветствии. И штурмбанфюрер Майер отметил это про себя.
— А где же фон Бракведе? — спросил он, входя первым в кабинет капитана. — Разве и на него пало подозрение? Он что, высказывался против…
— Да нет же! — воскликнул Герберт. — Как раз наоборот, он дал нам немало полезных советов.
— Это так на него похоже! — подтвердил штурмбанфюрер. — И я смею надеяться, что мы найдем его целым и невредимым.
— Господин генерал-полковник, до поступления дальнейших распоряжений мне поручено исполнять ваши обязанности, — заявил оберштурмбанфюрер Скорцени командующему армией резерва Фромму.
— Если вам даны такие указания, то не буду мешать выполнять их, — спокойно заметил Фромм. — Полагаю, вы действуете по приказу фюрера.
— По его личному приказу! — уточнил Скорцени.
Генерал-полковник освободил место за своим письменным столом, и Скорцени занял его. Эта церемония сопровождалась обоюдными поклонами. Обменяться рукопожатием они не пожелали.
— Задержанных государственных преступников я приказал на основании закона расстрелять, — заявил Фромм.
— Полагаю, вы хорошо обдумали этот шаг и готовы нести ответственность.
— Разумеется, — подтвердил бывший командующий, стоя навытяжку перед оберштурмбанфюрером. — Я выполнял свой долг.
— А что вы намерены делать теперь?
— Направить рейхсминистру Геббельсу обстоятельный доклад. У вас есть какие-либо возражения?
— Ни малейших, — ответил Скорцени и потянулся
С этой минуты он перестал замечать Фромма, и бывшему командующему армией резерва пришлось покинуть помещение, в котором он чувствовал себя хозяином долгие годы. Переступить его порог ему уже было не суждено.
Генерал фон Штюльпнагель стоял в холле парижской гостиницы «Рафаэль». Вокруг грохотала маршевая музыка, а из бывшей столовой, которая служила теперь кинозалом, доносились взволнованные голоса собравшихся там офицеров.
Подполковник Цезарь фон Хофаккер, с трудом подбирая слова, пытался вернуть генерала к действительности:
— Этот Клюге… И все-таки еще не поздно… Если мы расстреляем всех руководителей СС, которых арестовали…
Штюльпнагель молчал, стиснув зубы и закрыв усталые глаза. Шофер генерала смотрел на него с откровенной жалостью. Штюльпнагель безучастно принял из рук связного офицера донесение: адмирал Кранке поднял по тревоге все находящиеся в Париже военно-морские части; генерал СС Зепп Дитрих предъявил ультиматум — он двинет на Париж свой танковый корпус, если руководители СС не будут выпущены на свободу; по представлению фон Клюге генерал Блюментрит прибудет в ближайшее время, чтобы сменить Штюльпнагеля.
— Он поставил нас перед свершившимся фактом! — воскликнул в отчаянии подполковник фон Хофаккер.
Штюльпнагель с огорчением посмотрел на своего доверенного и опять закрыл глаза. Музыка внезапно смолкла, и из радиоприемника раздался голос диктора:
— Через несколько минут с обращением к немецкому народу выступит фюрер.
— Подождем еще полчаса, — чуть слышно проговорил генерал. — Мне надо подумать.
— Мы слишком долго думаем, — тихо произнес Цезарь фон Хофаккер и вдруг воскликнул: — Почему мы не действуем?!
— Все идет строго по плану. Правда, главарей заговора поторопился прикончить Фромм, — докладывал Скорцени Эрнсту Кальтенбруннеру, шефу главного управления имперской безопасности, который прибыл к тому времени на Бендлерштрассе в сопровождении многочисленной охраны.
— Не слишком ли гладко проходит операция? Мне это кажется прямо-таки подозрительным.
— Абсолютно нормальный ход событий, — заверил его Скорцени. — Приказы имеют силу, если отдаются убедительно, предельно убедительно, — подчеркнул он.
— Вам пришлось кого-нибудь расстрелять?
— Всю черновую работу выполнили наши коллеги из вермахта, — доложил оберштурмбанфюрер. — Остальное доделывает Рейнике.
Генерал от инфантерии Герман Рейнике при помощи падежных людей прочесывал в это время первый и второй этажи здания. Это был и его звездный час, и он преисполнился решимостью использовать его, а потому торопился превратить дом на Бендлерштрассе в следственную тюрьму.
— Рейнике приказал арестовывать каждого, кто покажется подозрительным, — сообщил Скорцени, забыв упомянуть, что в своей чересчур интенсивной деятельности генерал старался обходиться лишь стандартными словами: «Господа, вы арестованы, приговор вам вынесет сам фюрер!»