Полюс капитана Скотта
Шрифт:
— К сожалению, в своей записке Амундсен не указал, сколько дней ему понадобилось, чтобы дойти до полюса. Тогда у нас появился бы ориентировочный срок.
— Только вряд ли он пригодился бы для определения пути нашей экспедиции, — заметил Эванс. — Мы избрали своеобразный и не самый лучший метод достижения цели. Теперь это уже очевидно.
Скотт и Бауэрс удивленно взглянули на унтер-офицера. До сих пор от каких-либо оценок организации похода он старался воздерживаться. Однако их недоумение Эванса не смутило.
— Так или иначе нам придется проанализировать степень подготовленности экспедиции, оценить её план и снаряжение, — рассудительно заметил он. — Это важно будет для тех, кто придет в Антарктиду после нас [49] .
— Вы правы, — угрюмо проговорил Скотт. — Изучение опыта предшествующих экспедиций всегда было частью общих полярных исследований, и никуда от этого не деться.
Внимательно присмотревшись к выражению лиц собеседников, капитан пробормотал еще какие-то слова, смысл которых разобрать им не удалось, и направился к своей упряжке.
49
В течение многих лет в кругах ученых и путешественников велась полемика по поводу степени подготовленности экспедиции Скотта. При этом многие специалисты решительно и аргументированно обвиняли капитана в некомпетентности, авторитарности руководства и в нежелании учитывать опыт Нансена, Амундсена и других полярных исследователей. Они уверены, что гибель полюсной группы экспедиции — на его совести. Особенно резко критиковали его приверженность к неприспособленным к полярным условиям маньчжурским пони, а также его недооценку роли собачьих упряжек и слишком скудный, лишенный витаминов и достаточного количества калорий, рацион питания полярников. Был даже проведен эксперимент (в аналогичных условиях Гренландии), во время которого ученые и телевизионщики смоделировали полюсные походы Скотта и Амундсена, воспроизведя их в реальном режиме в многосерийном документальном телефильме. Результат оказался тем же, что и в действительности: если бы условную «группу Скотта» ученые вовремя не вывели из проекта, она бы погибла. В то время как соответственно снаряженная «группа Амундсена» уверенно достигла бы полюса и вернулась на базу.
12
Просыпался капитан под завывание ветра. Выглянув из палатки, он увидел желтый полукруг солнца, который едва-едва очерчивался в заснеженном полярном поднебесье. В этих краях все еще продолжался полярный день, и солнце вершило свою круговерть, исчезая разве что за густой пеленой снежного тумана, но и оттуда оно умудрялось являться взору человека — по-неземному холодное и столь же по-неземному далекое и безразличное.
Когда проснулись все остальные члены экспедиции, метель уже разыгралась настолько, что даже мечтать об очередном переходе было бессмысленно.
— Если мы решимся убрать палатку, то рискуем сбиться со следа, после чего вряд ли сможем выйти на контрольную «метку бытия», — заключил Бауэрс, первым вернувшись из вынужденной прогулки по поводу естественной надобности. Остальным еще только предстояло пройти через сию мучительную в полярных условиях процедуру. — И найти ее потом будет очень сложно.
— Не кажется ли странным, капитан, — проговорил Уилсон, — что пугает нас блужданием всегда один и тот же человек — штатный навигатор экспедиции?
— Это он из перестраховки, — предположил Скотт.
— А еще потому, что подобное буйство природы лучше пересидеть хоть в каком-то укрытии, — добавил уже сам Бауэрс. — А еще приятнее — попросту проспать его.
После завтрака полярники провели несколько часов в гнетущем молчании. Даже неугомонный Отс присмирел и мирно лежал в своем мешке, время от времени лениво ворочая головой, чтобы держать в поле зрения всех остальных членов команды; а еще через каждые полчаса требовал от лейтенанта докладывать обстановку за стенками палатки.
Причем Бауэрс подчинялся безропотно, зная, что этим же интересуется и командир экспедиции, который колдует над своим дневником, и Уилсон, при свете лампы рассматривавший камни из коллекции своих минералов. Однако ответ был лаконичным и всегда одинаковым: «Пресквернейшая погода, сэр. Пре-сквер-нейшая, должен вам доложить!»
Члены экспедиции понимали, что надеяться особо не на что, поскольку с каждым днем погода будет только ухудшаться. Поэтому каждый потерянный таким образом час лишь усугублял их положение. Они теряли время, теряли темп продвижения, расходовали продовольствие и керосин, запасы которых были рассчитаны на сутки и мили переходов.
Однако на сей раз именно Отс своим особым чутьем уловил перемены в погоде, поспешно выбрался из палатки и объявил, что можно готовиться к выступлению.
— Но ведь ветер вроде бы не стихает? — усомнился капитан. — Скорее, наоборот…
— Это последние порывы, — объяснил ротмистр, на четвереньках, по-медвежьи стоя в проходе палатки. — Советую приступить ко второму завтраку, чтобы потом уже идти без привалов.
Вроде бы никто и не поверил ему, но все вдруг ощутили приступ голода и молча принялись кипятить воду, чтобы приготовить себе какао и поесть пеммиканы с сухарями и коровьим маслом.
Увлекшись пиршеством, они не сразу заметили, что прогноз Отса каким-то странным образом осуществился. Обратили на это внимание, лишь когда сам ротмистр выбрался из палатки и архиерейским басом прокричал:
— Солнце! Джентльмены, все — к санкам, я вижу солнце!
Выползая из полузасыпанной снегом палатки, полярные странники разочарованно отыскивали взглядами зависающее под низким серым куполом неба светило — неяркое, источающее ледяной холод и окаймленное каким-то угрожающе багровым серпантином. Никакого ликования этот божий светильник вызвать был не способен, однако полярники радовались ему, как «робинзоны» — показавшемуся вдали случайному паруснику.
Впрочем, радоваться и в самом деле было рановато. Пурга действительно утихла, но, прежде чем тронуться в путь, полярникам пришлось сначала очистить полозья, борта и поклажу саней от снега и наледи, а затем в течение нескольких часов тащиться по плоскогорью, на котором небольшие ледяные поля перемежались с высокими застругами. К тому же под вечер им пришлось подниматься на плато, на склонах которого сани казались совершенно неподъемными, и люди буквально выбивались из сил. То один, то другой из них на этом бесконечном склоне спотыкался и падал, причем все чувствовали, что подниматься становилось все труднее. Вот только капитан Скотт права на привал или хоть какой-то отдых не давал.
— Кстати, сегодня воскресенье, — не выдержал наконец Эванс, — и было бы по-христиански, если бы мы отдохнули и помолились местным ветрам и духам.
— Советую думать только о том, что вскоре мы окажемся в теплых южноафриканских морях, в неприлично уютных каютах, — посоветовал Бауэрс.
— Почаще растирайте лицо, ротмистр, — добавил доктор.
— Иначе не пользоваться вам больше успехом даже у провинциальных новозеландских леди, — решил окончательно развеять его мрачные мысли Эванс. И был неприятно удивлен, услышав неожиданный вердикт врача: