Поместье Кларенс
Шрифт:
Папа всегда был поваром. Джессе нравилось проводить время на кухне, еще меньше, чем в прачечной, но по какой-то причине она взяла на себя приготовление ужина в тот вечер. После того как папа достал из духовки сгоревшую пиццу и успокоил маму, она закрылась в спальне. На следующий день, когда Кассия пришла домой из школы, ее матери уже не было.
Ей было восемь. Вскоре после этого отец записал ее в балетную школу.
Может быть, он знал, что в этот раз Джесса не вернется.
— Она не хотела быть матерью и женой, —
Или она думала, что они были счастливы.
— Но зачем она возвращалась? Вот чего я не понимаю, — сказала Кассия. — Если в итоге ничего не менялось, зачем ей снова заставлять нас проходить через это? Это… грубо. Она должна была знать, как сильно мне было больно, когда она уходила. Я бы справилась с этим, особенно если бы она уехала, когда мне было два года. Я бы даже не узнала ее. Но поскольку она продолжала возвращаться, это вселяло в меня надежду.
И самым жестоким поступком Джессы было то, что она давала надежду.
Надежду, что она вернется. Надежду, что, когда она это сделает, жизнь изменится. Надежду, что Кассии окажется достаточно, чтобы заставить ее мать остаться.
— Рыжик. — Эдвин обнял ее крепче.
— Я понятия не имею, где она. Что, если она… мертва. — Тогда получается, что Кассия действительно была одна.
— Мне так жаль. — Он зарылся лицом в ее волосы. — Пройти через такое. Потерять отца. А потом и я тебя подвел. Блять. Мне очень жаль.
— Я говорю тебе это не для того, чтобы ты чувствовал себя виноватым. Это просто правда.
— Спасибо. За то, что рассказала мне. — Его руки ослабли, чтобы он мог повернуть ее и посмотреть в лицо. Его большой палец погладил ее по щеке. — Я же тебе говорил.
— Говорил мне что?
— Что я вырву правду на свободу.
Она улыбнулась.
— Так ты и сделал.
— Это было так трудно? — поддразнил он.
Она придвинулась ближе, закрыв глаза и вдыхая его запах. Нет, говорить о Джессе было нетрудно. Но Джесса была меньшим демоном в прошлом Кассии. Рассказ о ее матери был легким признанием.
И Кассия не собиралась делиться остальным.
Глава 38
Генри Нилсон каждое утро в десять пятнадцать шел пешком от здания студенческого союза к Президентскому залу. В полдень он съедал упакованный ланч за своим рабочим столом, за исключением пятниц, когда покупал еду в ресторанном дворике. По средам в три часа у него было постоянное совещание со своими сотрудниками, а после этого он совершал послеобеденную прогулку по кампусу.
Декан по работе со студентами «Астона» был предсказуемым.
А вот Сэл Теста был скрупулезным.
Частный детектив Элоры не только разыскал ее вполне живого биологического отца, но и снабдил ее подробным расписанием Генри. Возможно, Сэл зашел так далеко, чтобы Элора
В данный момент она не делала ни того, ни другого. Вместо этого она преследовала Генри в кампусе в течение двух недель.
Элора следовала за ним, держась на достаточном расстоянии, чтобы не вызвать подозрений. Эти дневные прогулки по средам, казалось, были единственным спонтанным событием в его распорядке дня. На прошлой неделе он петлял между деловыми зданиями и знакомыми тротуарами, по которым Элора переходила сотни раз. Но сегодня они были на противоположном конце кампуса, рядом с залами архитектуры, искусства и истории.
Она не обращала особого внимания на студентов, мимо которых они проходили, но Генри обращал. Он всегда кивал, когда проходил мимо кого-нибудь. Он здоровался с теми, кого узнавал, и количество имен, которые он знал, удивляло ее.
Элора ни разу не встречалась с деканом за все время своей учебы в «Астоне». Она держалась подальше от неприятностей, но ее также не интересовала внеклассная волонтерская работа, вступление в клубы или участие в мероприятиях кампуса. Может быть, если бы она занималась столярным делом, Генри тоже знал бы ее имя.
Может быть, он бы узнал ее.
Узнал ли бы он ее? Заметил ли бы сходство с ее матерью? Это произошло бы только если бы он помнил маму. Их роман десятилетия назад мог быть случайным свиданием. Роман на одну ночь, после которого ни одна из сторон почти ничего не помнила о другой.
В этот момент она ни во что не ставила свою мать. Без сомнения, мама изменяла папе всю жизнь Элоры. Сначала Генри Нилсон, потом Дэвид Кларенс.
Элора потратила больше часов, чем ей когда-либо хотелось, сравнивая любовников своей матери.
Дэвид Кларенс излучал необузданную мощь и доминирование. Он был холоден и расчетлив. Он был привлекателен, смертельно привлекателен. И его сыновья, особенно Зейн, унаследовали его поразительную внешность.
Лоуренс Мальдонадо был столь же силен. Когда дело доходило до бизнеса, ее отец был безжалостен и хитер. Но Элора редко видела такую версию своего отца, потому что для нее он был просто папой. Она ловила его улыбки. Она заслуживала его объятия. Было странно думать о ее отце как о красавце, но он был таким же притягательным, как и Дэвид.
Потом был Генри Нилсон.
Он непринужденно улыбался. Его поведение было дружелюбным, но в том, как он держался, чувствовалась властность. Элора подозревала, что студенты, нарушившие университетские правила, получали суровые наказания от Генри. Но морщинки от смеха вокруг его рта и глаз придавали ему мягкость. Он был красив, с грязно-светлыми волосами с проседью. У него было небольшое брюшко под накрахмаленными рубашками и твидовыми блейзерами. А очки в проволочной оправе смягчали его еще больше.