Попасть в отбор, украсть проклятье
Шрифт:
– Я сейчас позову отца.
Адель чуть склонила светлую голову. В отблесках магических светильников копна ее волнистых белокурых волос точно светилась, создавая как будто ореол вокруг ее лица. На миг меня посетила мысль, что именно с таких дев художники некогда рисовали лики богинь.
А затем зашуршала юбка ее платья, и девушка покинула нас, чтобы явиться уже с отцом, карателем Эйроу.
Офицер походил на дочь разве что фамилией. Высокий, мощный, не человек, а гора. С налысо выбритой макушкой и суровым взглядом.
– Господин Верховный
– ?устав. Нам нужно поговорить. Наедине.
– Ворон бросил выразительный взгляд в сторону девушки.
– Я не хотел вызывать тебя в отдел, потому решил заглянуть лично.
– Да, конечно. – ?устав поджал губы и, накрыв пальцы одной руки, на которой что-то блеснуло, второй своей ладонью, обратился к дочери. Удивительно: его хриплый голос стал мягче, словно при взгляде на Адель он оттаял.
– Солнышко, развлеки пока нашу гостью.
– Да, конечно, только подам чаю. – Она кротко улыбнулась отцу.
– Вы можете сделать это с Тай. Она отлично готовит.
«Яды», - мысленно закончила я за ворона. Впрочем, последнюю фразу он произнес столь невозмутимо, что незнающий не смог бы заподозрить его в том, что о последнем, и главном, слове ?р бессовестно умолчал.
Делать нечего, пришлось идти следом за Адель на кухню, изображая живейший интерес – в точности с поговоркой: как хорошо, что эйра выразила согласие, потому что все равно пришлось бы. За неспешным пасьянсом печенья по тарелке, завариванием собственно чая и нарезкой сладостей я невзначай заметила:
– Отец, судя по всему, очень вас любит, эйра Адель.
– О да. Папенька души во мне не чает. После того, как умерла моя мама, он окружил меня заботой.
– Ее руки на миг замерли над чайником, а затем она добавила, меняя тему: – Вы какой чай предпочитаете?
– Трын-травовый, – я решила поддержать Адель в ее уходе от щекотливой темы. – Это фирменный некромантский. Очень помогает перед практическими занятиями.
– Ни разу о таком не слышала. Он придает сил и энергии перед учебой?
– Она повернулась ко мне. На ее лице было написано искреннее любопытство.
– Скорее не энергии, а здоровья. Выпьешь его, и все тебе становится трын-трава, а тело наполняется здоровым чувством пофигизма! И ты понимаешь, что зачет тебе как-то безразличен. Главное – выжить. Ну и, само собой, становится гораздо легче удирать от восставших мертвяков, если что-то пошло не так.
– Интересно.
– Адель улыбнулась.
– А из чего он состоит?
– Скорее из чего не должен.
– Я назидательно подняла палец, припомнив собственный неудачный опыт: – Главное, не перепутать мяту и ромашку с разорви-травой… Ну, или иметь пару запасных заварочных чайников, - заключила философски.
Как выяснилось, у Адель имелись и запасные чайники, и энтузиазм. Последнего – с избытком. В итоге получился фирменный некромантский чай, в котором соседствовали мята, липовый цвет, гибискус, сушеная груша. А потом я вспомнила,
Вот только когда Адель протянула руки, чтобы взять поднос, она на миг замерла, а ее лицо побледнело ещё больше, отдав откровенной покойницкой синевой, а потом девушка начала падать. Я едва успела ее подхватить. Хотела было ринуться, чтобы позвать Ара с хозяином дома, как Адель бескровными губами прошептала:
– Всё в порядке, не беспокойтесь. Это у меня обычный приступ.
Спустя пару минут она и вправду пришла в себя, словно ничего не было. И под моим пристальным взглядом пояснила:
– Проклятие трепетного сердца. От него умерла мама. Но оно досталось ей, когда она была беременна, так что и мне… перепало.
– А снять? – удивилась я.
– Оно из вечных. Не поддается. Целитель сказал, что я смогу с ним даже дожить до глубокой старости, главное – не волноваться. Поэтому я и стараюсь… – Она смущенно улыбнулась.
– Но иногда бывает вот так, резко прихватит на секунду-другую и отпускает. Без видимых причин.
Адель сглотнула и встала со стула, на который я ее, смертельно бледную, посадила.
– Все уже прошло, не стоит беспокоиться, – постаралась заверить она меня. – Давайте лучше пойдем в гостиную. Чай наверняка уже заждались.
Мы вошли ровно в тот момент, когда тело Эйроу обвивали потоки магической клятвы. Зрелище было завораживающим. Жгуты огненного ветра переплетались змеями, распускались цветками пламени.
– Папа?
– Адель замерла, так и не переступив порога комнаты.
– Дочка, всё в порядке, - поспешил успокоить ее отец, вскакивая.
– Это обычная формальность.
– Не желаете ли чаю? – подхватила я его фразу, не давая упасть напряженной тишине и уводя девушку от тонкой, как первый лед, грани испуга.
– Да, с удовольствием, - закивал Густав, вокруг тела которого истаяли последние отблески силы.
А дальше было самое необычное из всех чаепитий, на которых мне доводилось бывать. Создавалось впечатление, что на обоих карателей разом накинулся голод: один держал в каждой руке по конфете, второй – дольку яблока и печеньку. Так что взять в руки чашку ни Ар, ни Густав не могли. Но при этом оба нахваливали тонкий букет напитка.
Причем каратель Эйроу, видимо, не привыкший долго рассусоливать за трапезой, смакуя сдобу по крошке, то и дело прикладывался в вазочке с выпечкой. Его внушительная мозолистая длань периодически ныряла в нее. При этом блики от единственного кольца, которое красовалось на среднем пальце правой руки офицера, нет-нет да били мне в левый глаз. Я даже прищурилась, чтобы лучше разглядеть эту пакость.
Это была магическая печатка, на которой неизвестный мастер выгравировал профиль белого волка, скалящего пасть. Изображение искрилось заговоренным серебром в лучших традициях артефакта, предупреждая хозяина о том, что где-то поблизости обретается нежить.