Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде
Шрифт:
— Странная штука человеческий мозг! — Пробормотал вице-адмирал в глубоком раздумье но, перехватив заинтересованный взгляд одного из офицеров, продолжил уже не вслух.
„Сначала неожиданное появление противника воспринимается как абсолютно невозможное.
Последующий бой оценивался как вполне естественное и закономерное развитие событий. А потом уже вообще не удивляешься от следующих невероятных вещей (это когда пилоты вертолётов доложили ему, что их атаковали устаревшего вида гидросамолёты с японскими опознавательными знаками).
А потом этот проклятый, неуязвимый крейсер переросток (а то и полноценный линкор) удачно накрыл на палубе заправленные самолёты и изрешетил рубку. Осколок слегка вспорол кожу на руке, но это придало
Узнав об эсминцах, заходящих в атаку, он слегка запаниковал, но потом взял себя в руки. Имея аналитический и прагматичный образ мышления, без всяких там поэзий, вице-адмирал быстро сопоставив факты, пришёл к выводу, что самонаводящихся торпед не будет — это же япошки прошлой большой войны, а значит всё не так страшно.
Повинуясь команде, авианосец и эскорт сменили курс, отвернув от атакующих эсминцев. На всякий случай выставлялась подводная защита от торпед и ИК ловушки, не побрезговали дымовой завесой, открывался шквальный огонь из всего что было. Ракеты, торпеды, бомбомёты, арт-огонь по кораблям и торпедам. Самонаводящиеся „Вулкан-Фаланкс“ способные за тридцать секунд выплюнуть почти тысячу 20-мм патронов неплохо полосовали по несущимся торпедам. Но их было так много, этих пусть глупых и прямолинейных, оставляющих за собой заметный след водоплавающих снарядов, и заходили они с разных курсовых углов, что кто-то из офицеров, наблюдая в бинокль при свете бледной луны, докладывал, что некоторые даже сталкивались друг с другом. Проблема „Вулкан-Фаланкс“ была только в быстром расходе снарядов и сравнительно долгой перезарядке. Ко всему ещё некоторые артиллеристские автоматические системы, бесполезно расстреляв боезапасы по неуловимым снарядам, оказались и вовсе не готовы к отражению торпедной атаки. Маневренным фрегатам и эсминцам удавалось эффектно использовать быстроходность, бешеную скорострельность и точность наводки артустановок, уклоняясь от одних торпед, избивая снарядами другие, буквально расчищая себе море для маневрирования. Но целью своры японских эсминцев был авианосец — именно в его сторону веером с разных курсовых углов устремились более сотни торпед. Вице-адмирал приказал капитанам эскорта защитить авианосец от угрозы поражения в ущерб своей безопасности.
Прикрывавший правый борт „Нимитца“ фрегат УРО „Тэч“ уже получил несколько чувствительных попаданий снарядов, продырявивших „бумажные“ борта и надстройку. Команда восстановила основные боевые функции корабля, и его скорострелки тоже зло потрепали корабли противника, однако сейчас полностью переключились на выбивание десятков пенящих воду торпед. Выпалив остатки боекомплекта по скользящим в его сторону стальным сигарам („Фаланксы“ нуждались в перезарядке), фрегат отрабатывал поворот, уходя от очередных грызущих волны стремительных „рыбок“. Стоящая перед дымовой трубой 76-мм установка воя сервоприводами, паря перегретым стволом, снова навелась на белый пенный след, неумолимо приближающийся к высокому борту авианосца. Маневрирующий фрегат сбивал свои же прицелы, однако дорожка взбрыкивающих фонтанов, выписывая на воде кривую, добежала и пересеклась с пузырчатым следом, вбив в стремительную торпеду снаряд, пустив её на дно. Затем ствол дёрнулся на новую угрозу авианосцу, не успевая защитить собственный борт. Выдав пенный бурун из-под кормы вырисовывая белую кривую, „Тэч“ попытался уклониться, но ….
Тысячи пузырьков, возникшие при взрыве боевого заряда торпеды, мгновенно взбеленили воду расходящимся пятном под вспучившимся, надломившимся у кормы фрегатом. И только потом с противоположной стороны воду выбросило взрывом вверх. Сотни обломков падая, пятнали тёмное море на десятки метров вокруг. Фрегат тонул объятый пламенем. Дым рвался наружу из огромной рваной дыры, зиявшей в борту. Рядом вылетали языки пламени из иллюминаторов жилых отсеков и надстроек. В огне рвались 20-мм патроны к „Вулкан-Фаланкс“, так нужные несколько
В защите авианосца появилась брешь. И хоть количество атакующих японских эсминцев, соответственно и торпед, с каждой минутой сокращалось, прикрывающие теперь бoльшие сектора, корабли эскорта авианосца пропустили несколько стальных „хищниц“.
Получил повреждения от близкого разрыва торпеды в районе кормы, потеряв ход и став удобной мишенью один из эсминцев („Милиус“). Ему каким-то образом удавалось уклониться от торпед, но несколько снарядов, подняв султаны близких попаданий, изрешетили осколками надстройки. Пустив дымовую завесу, ему удалось выпасть из поля внимания неприятеля.
В „Нимитц“ встряла первая торпеда. Корма окрасилась на мгновенье огненным всполохом, подбросив столб воды выше островной надстройки, окатив брызгами взлетающие вертолёты. Однако если вертолёты чуть не потерпели катастрофу, то более чем девяностотонная махина авианосца даже не шелохнулась. Вертолёты, заряженныё под завязку противокарабелками, отплёвываясь от морской воды, всё же ринулись в атаку.
Второй эсминец — „Карни“, идущий в левой раковине „Нимитца“, буквально разрывался, мотаясь из стороны в сторону, успевая разнести зенитной ракетой надстройки юркого вражеского миноносца, „прошерстить“ волны, сбивая „Фаланксом“ рвущиеся к главной цели торпеды, выписать пенную циркуляцию, пропустив пузырящуюся дорожку за кормой и снова, выбив фонтаны из воды, догнать почти встрявшую в корму авианосцу самодвижущуюся мину. Та, тем не менее, взорвалась в опасной близости от молотящих воду винтов корабля. Мощное сотрясение от взрыва сорвало часть обшивки кормовых отсеков левого борта, оторвало левый крайний винт, изогнуло несколько лопастей внутреннего винта и спаренные рули.
Капитан эсминца „Карни“ постоянно получал новые целеуказания с командного центра, однако действовал на своё усмотрение, не слушая приказов и срывающегося на вопли вице-адмирала.
„Сикорские“ издалека засадив „Гарпунами“ по торпедоносцам противника, поразили несколько целей. Что характерно две ракеты прошли над низкими бортами вражеских кораблей и тут же потеряв цель, легли в галс. Их головки самонаведения ухватились за новые лакомые куски железа. Одна уткнулась в высоко задранную корму уже подбитого миноносца, свечкой ходящего под воду. Вторая… ударила в борт „Карни“.
Из люков и иллюминатора эсминца рвались дым и языки пламени, а высокий борт зиял лохмотьями вывернутой взрывами обшивки. Капитан, уберёгший свой корабль, ни как не ожидал такого подвоха от своих же. Положение корабля было ещё не критическим, но внимание команды естественно частично переключилось на неисправности. И случилась непоправимая катастрофа — они прозевали подводную опасность. Идущая на пятиметровой глубине стальная „сигара“ едва задела за киль корабля у форштевня. Взрыв почти выбросил корабль из воды. Сразу упав на нос с большим деферентом „Карни“ стал быстро погружаться. Оглушённый капитан, не слыша собственного голоса, приказал команде покинуть корабль. Зажимая рукой разбитый затылок, другой шаря по стенкам в удушливом дыму и непроглядной темноте, шатаясь, он продвигался по наклонной палубе к выходу наружу.
После подавления пожара на взлётной палубе и осмотра катапультного оборудования командир дивизиона V-2 авиационной БЧ доложил о невозможности производить взлёт самолётов.
Вероятность принимать машины на угловую посадочную палубу, быстро сводилась к нулю. К этому моменту погнутые лопасти одного из винтов, бешено вращаясь, порождали опасные вибрации, в конце концов, приведшие к деформации вала и дополнительной фильтрации воды по левому борту авианосца. Нарушено было и управление — корабль плохо слушался рулей, то медленно сваливаясь в циркуляцию, то выравниваясь. Креномер стал фиксировать градусы несовместимые с посадкой самолётов на палубу. Аварийные системы медленно справляли положение корабля, но слишком медленно! Диспетчер по радио сообщил пилотам об временном запрете на посадку.