Последний завет
Шрифт:
Стоит ли теперь удивляться, что СМИ, особенно «верхние» в перевёрнутой усечённой конусоиде, не упускают возможности на свой лад «показывать себя» перед «потенциальными» конкурентами, а также довольно часто и – перед потребителями и даже передо всем обществом, постоянно и навязчиво саморекламируясь в неограниченной свободе, – своей и – массовой информации? – Надо полагать, именно через такое нескромное и определённо взятое за границей манерничанье российские СМИ возомнили себя в роли так называемой «четвёртой» власти, между тем как уподобляться трём официальным отечественным властям вовсе неуместно: деятельность каждой из них измеряема, но не отвлечённой «свободностью»; – она ограничена только их властной компетенцией.
Под влиянием исходящей от СМИ саморекламы уже и в обществе медийную сферу нередко воспринимают как не похожую на себя, считая, что ей ничего противостоять не может и не должно и написанный для неё закон регламентирует исключительно её свободу, причём
Кажется, не будет большой натяжкой предположение, что именно отсюда берёт начало то благодушное общественное безразличие, благодаря которому многие закреплённые в законе о СМИ нормы очень долго остаются по-настоящему не выверенными и в том виде, при котором праву не позволено быть правом.
К теме о тиражах эти замечания имеют непосредственное отношение.
Вот что читаем в одном из разделов ст.2 закона:
под продукцией средства массовой информации понимается тираж или часть тиража отдельного номера периодического печатного издания, отдельный выпуск радио-, кинохроникальной программы, тираж или часть тиража аудио– или видеозаписи программы…
Если по отношению к печатным изданиям и видеозаписям термин тираж (сам по себе – как множество изготовленных единиц) сомнений не вызывает, то для других «изделий» он явно не подходит. Ибо как можно толковать о множестве, когда предмет берётся в единственном числе? Пусть он даже представлен как предмет из многих составляющих или в дубле. Ведь каждое дублирование, исходя из принятой терминологии, надо понимать вовсе не как «продолжение» тиража, а как – новый тираж. И так ли уж важно и нужно обозначать продукцию тиражом, если и одно изделие, «выделенное» из тиража, тоже есть – продукция?
Вопросов не становится меньше и от чтения следующего раздела той же ст.2:
под распространением продукции средства массовой информации понимается продажа (подписка, доставка, раздача) периодических печатных изданий, аудио– или видеозаписей программ, трансляция радио-, телепрограмм (вещание), демонстрация кинохроникальных программ.
За каскадом перечислений трудно удержаться на простой мысли, что ведь распространение это не что иное как сбыт. Именно в таком значении оно представлено раньше, в ст.1 закона, где говорится о распространении массовой информации – том очень важном процессе на медийном конвейере, который неизбежно должен следовать и, как видно по той же ст.1, следует сразу за производством. За производством не чего-то, а только массовой же, наверное, информации. Вроде как всё на месте. Но стоит перейти в ст.2, и впечатление от установленного порядка улетучивается. Тут распространение предписано уже для продукции средства массовой информации, где
под средством массовой информации понимается… форма периодического распространения массовой информации.
И теперь что же всё-таки надо распространять-сбывать? – Ничего не остаётся как «вбросить» в этот процесс уже «оформленную», то есть «упакованную» массовую информацию, а не только предназначенную для неё «форму» или «упаковку».
Какую бы ценность они собою ни представляли, ценностью самой массовой информации она перевешивается. Она-то, собственно, и есть главное в товаре СМИ, основная ценность, хотя чего-то могут стоить и средства упаковки, форма. Тем более он тоже ведь, как и средства упаковки, – производился на одном и том же конвейере и, значит, представляет – продукцию. И с ним также бы ничего плохого не могло происходить в случае сбыта в неограниченном круге не когда придётся, а – периодически – как тех же средств упаковки… – Иной исполнитель закона о СМИ не прочь бы и согласиться, что дело тут обстоит именно таким образом, а не иначе. Но он обязан поступать по закону и, значит, – вопреки логике. Поскольку в преамбуле закона, в ст.2, процедурного толкования для технологии распространения массовой информации как процесса не дано. Тем самым из массовой информации искусственно изъяли и отбросили прочь её товарность – для продукции признак наисущественнейший. Из-за чего теперь уже оказывается безнадёжно порванной связь с неограниченным кругом – воспреемником той самой массовой информации. – Опять, уже в который раз, его пренебрежительно игнорируют.
Конечно, располагая свободой и пользуясь ею свободно, можно и такое позволить. Но не значит ли всё это, что тут игнорируется и понятие рынка массовой информации? Ведь без этого товара на его площадке ровным счётом ничего не значат ни тиражи, ни распространение. Какие бы казённые формулировки ни закрывали «отсутствия наличия» главного, самого в данном случае существенного предмета, введённого в употребление не по чьей-то прихоти, а – по одному и тому же закону.
Можно понять осторожность, которую в советском периоде надо было проявлять
Законодатель тут явно ломился в открытую дверь, как то бывает при возникновении опасности. А чего же следовало бояться? Ясно, что самого товара – массовой информации. Точнее – «внутренней» содержательности этого понятия. Смело взятое для манипулирования в законе, оно вскоре вызвало устойчивое недоверие у лоббирующих чиновников. Им никак не могло нравиться то, что массовая информация, «заложенная» в обычный производственный оборот, должна обозначать не осязаемую и наглядную вещь, а совсем другое – бестелесное и невидимое. Выражаемое как информативность, как «чистая» информация. Которая в медиа-индустрии хотя и должна существовать в определённой «упаковке» или форме (в виде текста, изображения, звука, издания, кассеты, тиража наконец), но как понятие содержательности, «овеществления» мыслимого существует ещё и как таковая, никуда не удаляясь от общества.
Нельзя сказать, что её «как таковую» закон полностью мог обойти. Не что иное как информативность выпадает в «осадок» от хорошо всем знакомого термина «вещание». Только вся беда здесь в том, что ему предваряется тираж без тиража в начале и невнятный неограниченный круг в качестве адресовки. По которой нет потребления.
Поскольку в других случаях об информативном «наполнении» товара можно было попросту «забыть», то именно так и сделали. Но при этом окончательно запутались. Вследствие чего многое оказалось вообще выброшенным из логики. – Тот же термин «вещание» – это ведь, согласно закону, не более как «распространение продукции средства массовой информации», в то время как для периодических печатных изданий, аудио– и видеозаписей программ словом «распространение» обозначена продажа. Получается, что в первом случае продукция предоставляется бесплатно, хотя на самом деле, как уже отмечалось, оплата предусмотрена опосредованная. – Изъян обнаруживается и в термине «продажа» – в том смысле, что она уравнена с «подпиской». Ведь через «продажу» потребитель может взять или получить товар сразу, а по закону о СМИ распространяется, то есть продаётся только готовая продукция (тираж). Подписка же проводится раньше – задолго до изготовления продукции; это всего лишь договор с условием предварительной оплаты.
Дальше – ещё больше. Целый пласт материалов и сообщений, названных в законе «иными», не учитывается на тиражи, то есть – как продукция СМИ и термином «распространение» не охвачен. Из-за чего можно предполагать, что для него, видимо, предусмотрены демонстрация или транслирование (вещание), то есть как раз те направления, по которым устремлённость «чистой» информации к потребителю наиболее «естественно» «зрима» и наиболее понятна. Речь-то идёт о вполне серьёзном и по-настоящему массовом, «размещённом» «по времени вещания» с наибольшим «размахом», – о кино– и телефильмах, спектаклях, спортивных отчётах и репортажах, концертах и проч. Однако на территории закона поступать по «свободному» желанию или предположению – не годится. И значит не нужно вообще ничего предполагать. Но в таком случае «иные» не надо бы называть массовой информацией.
И всё это – из-за отказа признавать СМИ-товаром содержательность массовой информации, информативное как непосредственно сам товар. Скатывание до такой прозаичности нашему законодателю, наверное, даже не казалось достойным внимания. Почему в законе и говорится о свободе массовой информации только в том её наполнении, откуда совсем просто перейти к свободе продукции в виде отдельных средств как носителей массовой информации, иначе говоря – к свободе форм, а не содержания. Эту мистификацию полнейшего успеха по урегулированию «поведения» предмета массовой информации позже из тех же невнятных соображений отразили и в конституции – провозглашением гарантии свободы. И неужто в закрепление успеха полагалось отказываться от столь безусловно возвышенного и уже только тем – приятного «результата»?!