Последняя мистификация Пушкина
Шрифт:
Конечно, Геккерны были в курсе городских сплетен. Более того, кто-то из их высокопоставленных покровителей - вероятно, Нессельроде - показал посланнику анонимку – ту самую, что поэт передал царю в ноябре. Тогда, 1 февраля, и появился «воровской документ», в котором Геккерн на всякий случай объяснял Дантесу, как выглядит пасквиль. Так что у кавалергарда было время поразмыслить над ответом. На этот раз он не допустил оплошности – сказал, как отрезал:
Мне неизвестно кто писал к г.Пушкину безъименные письма в ноябре месяце и после того, кто виновники оного, слухов нелепых касающихся до чести жены его я никаких не распространял, а не согласен с тем что я уклонился от дуэли предложением моим жениться на его свояченице; что даже подтверждает письмо г. Пушкина к графу Даршиаку …что же
Опровергнуть или подтвердить показания Дантеса мог только один человек – Наталья Николаевна Пушкина. Члены суда ничего не знали о семейной жизни поэта, а конфликт все же произошел между родственниками. Аудитор Маслов, следивший за соблюдением юридических формальностей, в рапорте от 14 февраля дал знать, что
считал бы не излишним по требовать... от жены камергера Пушкина объяснение в том именно:
– не известно ли ей какие именно безымянные письма получил покойный муж ее ...
– какие подсудимый Геккерен ...писал к ней Пушкиной письма или записки кои покойный муж ее в письме к барону Геккерену от 26 генваря называет дурачеством; где все сии бумаги ныне находятся, равно и то письмо, полученное Пушкиным от неизвестного еще в ноябре месяце ...
– из письма умершего подсудимого Пушкина видно, что посланник барон Геккерен… говорил жене Пушкиной, что сын его умирает от любви к ней и шептал возвратить ему его, а после уже свадьбы Геккерена ... дерзким обхождением с женою его при встречах в публике давали повод к усилению поносительного для чести их Пушкиных мнения?[748]
Каждый из этих вопросов попадал, что называется, не в бровь, а в глаз, и мог многое прояснить, вернуть суд в плоскость юридических решений, избавив его от необходимости путаться в шлейфе сплетен и поверхностных суждений. Но комиссия приняла довольно странное решение:
слушав вышеизложенный рапорт Аудитора Маслова об истребовании некоторых объяснений от вдовы камергерши Пушкиной, которые комиссия имела в виду при слушании дела, но дабы требованием оных не расстроить ее определила рапорт Аудитора Маслова приобщить к делу», но расследования не проводить[749].
Суд не хотел «расстроить» Наталью Николаевну! Объяснение странное, неубедительное. Оно только подчеркивало, что суд находился под давлением самых влиятельных сил и не ставил себе задачу разобраться в существе дела.
16 февраля в комиссию был доставлен документ, найденный после смерти Пушкина - утренняя переписка с Аршиаком - который подтверждал, что Данзас оказался случайно втянутым в дуэльную историю. Это, с одной стороны, усиливало доверие к показаниям Данзаса, а с другой - ставило под сомнение его осведомленность по делу. Но судьи предпочли на последнее не обращать внимание. На основании проведенного расследования была составлена Сентенция, суть которой состояла в следующем:
между подсудимыми камергером Пушкиным и поручиком бароном Д. Геккереном с давнего времени происходили семейные неприятности, так что еще в ноябре месяце прошлого года первый из них вызывал последнего на дуэль, которая однако не состоялась.
Наконец Пушкин 26-го генваря сего года послал к отцу Подсудимого Геккерена министру нидерландского двора барону Геккерену письмо, наполненное поносительного и обидными словами... Министр нидерландский барон Геккерен будучи оскорблен помещенными в сем письме изъясненными словами, того ж числа написал от себя к Пушкину письмо с выражениями показывающими прямую готовность к мщению для исполнения коего избрал сына своего подсудимого поручика барона Геккерена котоый на том же сделал собственноручную одобрительную надпись.
– После сего секунданты зарядив по паре пистолетов, отдали по одному из них противникам, которые по сделанному знаку тотчас начали сходится: первый выстрелил Геккерен и ранил Пушкина так, что сей упал, но несмотря на cиe Пушкин переменив пистолет, который засорился снегом, другим, в свою очередь тоже произвел выстрел и ранил Геккерена, но неопасно.
…Комиссия военного суда соображая все вышеизложенное подтвержденное собственным признанием подсудимого поручика барона Геккерена находить как его, так и камергера Пушкина виновными в произведении строжайше запрещенного законами поединка, а Геккерена и в причинении пистолетных выстрелов Пушкину раны, от коей он умер, приговорила подсудимого поручика Геккерена за таковое преступное действие по силе 139 артикула воинского Сухопутного устава и других под выпискою подведенных законов повесить, каковому наказанию подлежал бы и подсудимый камергер Пушкин, но как он уже умер, то суждение его за смертию прекратить, а подсудимого подполковника Данзаса …по силе 140 воинскаго артикула повесить[750].
Отдельно были выслушаны и запротоколированы мнения командиров Дантеса и Данзаса, в которых они с большей непосредственностью и живостью определяли свое отношение к дуэльной истории. Командир Кавалергардского полка генерал-майора Гринвалъда писал:
подсудимый поручик барон Д. Геккерен в опровержение взведенного на него Пушкиным подозрения относительно оскорбления чести жены его никаких доказательств к оправданию своему представить не мог, равномерно за смертию Пушкина и судом не открыто прямой причины, побудившей Пушкина подозревать Барона Д-Геккерена в нарушении семейного спокойствия; но между прочим из ответов самого подсудимого Барона Д.Геккерена видно, что он к жене покойного Пушкина, прежде нежели быть женихом, посылал довольно часто книги и театральные билеты при коротких записках, в числе оных были такие: (как он сознается), коих выражения могли возбудить Пушкина счекотливость как мужа. Я соображая вышеписанное нахожу, что последнее сознание поручика барона Д.Геккерена, есть уже причина побудившая Пушкина иметь к нему подозрение, и вероятно обстоятельство cиe заставило Пушкина очернить барона Д-Геккерена в Письме к отцу его нидерландскому посланнику барону Д-Геккерену[751].
Командующий 1-ой гвардейской кирасирской бригадой генерал-майор Мейендорф, хотя и высказался еще более категорично, все же заступился за участников дуэли:
я нахожу виновным Геккерена в произведении с Пушкиным дуэли в причинении ему самой смерти за что он по строгости воинского Сухопутного устава артикула 139 подлежит и сам смерти, но соображаясь с милосердием Государя Императора ко всем впадшим в преступление я полагал бы достаточным лишив его чинов и Дворянства разжаловать в рядовые без выслуги и потом определить в Кавказский Отдельный Корпус. Подсудимый же подполковник Данзас судя по важности дела в которое он вмешался справедливо заслуживал бы понести определенное вышеизъясненным законом наказание, но принимая во уважение что он вовлечен был в cиe сколько из уважения к Пушкину с коим по собственному его чистосердечному пред судом объяснению видно имел товарищество и дружбу с детства, также, то что он прежде служил беспорочно был в походах и получил рану я полагал бы выдержать в крепости в каземате шесть месяцев[752].