Послевкусие
Шрифт:
Мать читала про себя молитву. Сын разглядывал неизвестную ему страну из окна машины. Он был молод, и сейчас его окружало неизведанное. Оно и вытеснило на задний план детские обиды на мать. Сын обернулся только на секунду и сразу понял, что мать молится.
– Мы станем привыкать, мама. – Сын поспешно достал из кармана брюк крохотный мешочек из блестящей ткани. – Сам выбирал. Сам платил. Серьги для тебя, мама.
Подарок ещё был в руках сына, а мать уже сняла свои серёжки и положила рядом с собой на сиденье. Даже не разглядев подарок, тут же надела новые серьги. И о чудо! Сын улыбался матери, и ему хотелось это делать.
– Мама красивая. Очень идёт.
– Я с тобой согласен на сто процентов, – заявил Борис Николаевич и почувствовал, как запершило в горле и носу.
Серьги были тяжелые и раскачивались, касаясь дорогим металлом шеи и щеки. Гул в ушах исчез. Татьяна почувствовала себя увереннее, но что-либо сказать сыну, поблагодарить его так и не смогла. Борис рассказывал Жерару о том, мимо чего они проезжали. Тот внимательно слушал. У матери появилась возможность разглядывать сына, не смущая его этим.
«Жара, а он в костюме. Ткань лёгкая и красивая. Похоже, что это лён с добавлением шёлка. Не мнётся. Волосы лежат на плечах. Почти женская стрижка. Ухоженность чувствуется во всём. Сложён красиво. Накачанные мышцы рук и ног можно заметить и через костюм. Волосы русые. Странно! В кого? Родинка на щеке. У отца такая же была. Хорошо очерченные скулы и брови. Красивый у меня сын!»
Опять навернулись слёзы на глаза. В этот раз женщина быстро с ними справилась. Захотелось рассмотреть серёжки. Сняла одну, посмотрела и надела. Хотелось спать. Глаза просто слипались.
– Устала, мама? – спросил сын. – Перенервничала.
– Вот и приехали. В квартире сейчас моя дочь. Для тебя она сводная сестра.
Борис Николаевич и Жерар вышли из машины в утренние сумерки двора.
– Спокойной ночи, мама.
– До завтра, сынок, – прошелестел голос матери из салона машины.
Борис Николаевич пошёл в подъезд, за ним Жерар с небольшим саквояжем в руках. Сын обернулся и помахал рукой. Татьяна, положив голову на спинку сиденья, смотрела ему вслед. Серьги странным образом успокаивающе действовали на неё. Не было сил поднять руку и ответить на прощальный жест сына. Она закрыла глаза и стала слушать тишину. Как долго она ждала этой встречи, а кроме усталости и приятной тяжести в ушах ничего не чувствует.
Дверь в квартиру Татьяны оказалась незапертой. Мужчины переступили порог квартиры, вежливо уступая друг другу дорогу.
«Устрою дочери завтра скандальчик по этому поводу», – думал Борис Николаевич, пропуская вперёд себя гостя.
Свет в прихожей и кухне горел. На столе в комнате стояло что-то завёрнутое в махровое полотенце. Рядом на разделочной доске половинка яблочного пирога. Борис Николаевич прошёл к двери другой комнаты. Тихо приоткрыл дверь и посмотрел в комнату. Темно. Утреннего света от окна достаточно, чтобы разглядеть спящую на кровати дочь и рядом комочек гостьи под одеялом.
– Не дождалась тебя сестра. Уснула. Устала с дороги. Не обижайся!
– Нет. Нет. Это хорошо.
Жерар тоже хотел спать. Его ждал разложенный диван, предусмотрительно застеленный Машей. Есть гость не стал, сославшись на то, что его кормили в самолёте. Мужчины попрощались. Борис Николаевич ушёл, закрыв за собой дверь на ключ. Оставшись один, молодой человек и не думал что-либо разглядывать. Он стремительно разделся, аккуратно повесил одежду на спинку стула и упал на диван вниз лицом, ища оправдание своему нежеланию принять душ. Приятно распрямиться во весь рост! Нужно накрыться простынею, сестра ведь… Что значит сводная? Будем надеяться, что сестра не жаворонок. Жерар уснул.
Утро за окном лениво разбавляло тёмные краски светом. Тени от предметов на полу в кухне становились длиннее и отчётливее. Летом солнце встаёт рано. Хорошо, что шторы на окнах плотные. Хорошо, что есть кондиционер. Пока всё хорошо.
Жерар проснулся, будто его включили. Он знал, где он, и знал, что не один. Слышал шаги вокруг себя. Его разглядывали. Парень, не открывая глаз, продолжал лежать, притворяясь спящим. Хорошо, что он накрылся простынею. Плохо, что не с головой, тогда была бы возможность подсмотреть. Можно чуть-чуть приоткрыть веки. Ну-ка, попробую… Ему думалось, что сестра будет намного старше, чем этот подросток в пуховых носках. Девочка. Вон и грудь имеется, правда, маленькая, но она и сама маленькая ещё. Может быть, сестёр две? Точно две! Маша выходит из ванной и грозит пальцем девочке. Та обиженно уходит на кухню. Странная внешность. Может, даун? Нет! У них лица не такие. Надо вставать. Жерар прокрутил в голове несколько отработанных фраз, которые ему хотелось произнести во время знакомства с сестрой. Вчера выстроенные мысли казались вполне нормальными и правильными. Сейчас нет.
– Привет. Я проснулся.
Голос Жерара заставил девочек обернуться. Младшая так и не перестала жевать, и скулы её заработали ещё быстрее. Она торопилась прожевать и ответить на приветствие, да подавилась. Вместо того чтобы брату и сестре поздороваться, им пришлось заниматься странным подростком в пуховых носках, который стал синеть прямо на глазах. Пришлось Жерару несколько раз довольно жёстко стукнуть подростка по спине, а затем отнести в ванную, чтобы умыть, потому как была девочка вся в слезах.
– Обошлось, – с облегчением сказал Жерар и, присев подле девочки, подтянул носочки на её ногах. Маша засмеялась.
– Тебе бы так, – огрызнулся подросток и чмокнул куда-то меж бровей Жерара, так как лицо его было прямо перед ней. – Спасибо. Ты меня спас. – Её ручки погладили волосы парня на плечах.
– Это не совсем так.
– Мне лучше знать, а мы тебя ждали.
– Это приятно.
Молодёжь стала знакомиться. Потом умываться по очереди. Потом пить чай со вчерашним пирогом. Всем было легко общаться, совсем не так, как вчера в аэропорту было трудно общаться взрослым. Хельга принесла диванную подушку и забралась с нею на стул. Жерар проследил за этим. Он больше общался с сестрой, потому как она постоянно о чём-то его спрашивала, но глаза его как магнитом притягивала к себе девочка Хельга. С ней снова стали происходить странности. То она начала съезжать с подушки, и Жерару пришлось встать и поправлять её. То она уронила чайную ложку, и Жерар поднял её, вымыл под краном и принёс назад. То чай слишком горячий и его невозможно пить. В этом случае Жерар предложил добавить в него молоко из холодильника, полезно и чай станет не таким горячим. Хельга всё время старалась переключить внимание брата с сестры на себя. Глаз не сводила с иностранного гостя и всё время жевала, быстро и тщательно.
– Что с тобой? Ты как хорёк изголодавшийся! – рассердилась на неё Маша. Жерар в это время вышел из кухни, чтобы поговорить по телефону с матерью.
– Твой брат красив как бог. Подобного ему я никого не встречала. Меня трясёт всю, будто я экзамены ему сдаю. Что делать, Маш, а? – Было ощущение, что она клацает зубами о край чашки.
– Сводный брат, не кровный.
– Так ты за него можешь и замуж выйти! – удивилась открытию Хельга.
Она вскарабкалась на подушку, с которой все время сползала оттого, что постоянно двигалась. Потянулась за яблоком – надо же себя чем-то занять, когда «бог» вернётся. Она наклонила тарелку с фруктами к себе. В это время в дверном проёме появился «бог», Хельга так и застыла, держа руку на краю тарелки, с которой скатывались по одному все фрукты на стол, а потом к ногам «бога». «Бог» не гневается. Он подбирает фрукты, моет и складывает на место. Потом обходит стол, поднимает с пола носок, который свалился с ноги Хельги, и как ни в чём не бывало водворяет его на место. Замечает, что ножка очень холодная.