Послевкусие
Шрифт:
– Я должен был…
Рука Бориса Николаевича легла ему на плечо и слегка сжала, давая понять, что говорить ничего не надо.
– Мы решили побаловать себя блинами.
– Мы уже наелись, – весело отозвалась длинноволосая красавица. Борис Николаевич вспомнил эту девушку.
– Отдыхайте. До свидания.
Борис с Татьяной прошли чуть дальше и сели за столик под искусственными пальмами в кадках.
– Ты их знаешь?
– Да, мой менеджер, и думаю, теперь уже бывший парень моей дочери.
– Да ты что? Как же так?
– Разве устоишь перед такой красотой! Ты сама в восхищении от неё. Она приходила к нам в офис. Я ещё тогда видел, как он на неё среагировал. Остолбенел и глаз не сводил, говорить даже не мог.
– И что теперь?
– Трагедии не будет, я уверен. Всё к этому шло. Она там. Он здесь. – Борис Николаевич замолчал.
Молчала и его новая женщина, блуждая взглядом по его лицу. Как она жила без него! Как он жил без неё! Татьяна села рядом с ним, вплотную придвинув свой стул к его стулу. Рука в руке. Приятно.
Мимо столика прошли две женщины. Одна из них мать Сергея. Они набегались по отделам и подустали. Первой заметила Сергея с девушкой подруга матери. Обе стремительно нырнули за искусственные пальмы и заняли столик рядом с ними.
– Неужели зацепил продавщицу? Надо же!
Мать Сергея посадила подругу к себе лицом, спиной к столику сына, и ей было удобно разглядывать сына с новой девушкой, прячась за спиной подруги.
– Пойдём к ним.
– О, нет! Пусть сближаются. А то спугнём, и он к своей Маше в Москву поскачет, как угорелый. Хорошенькая, хрупкая, как статуэтка! Правда? – Мать Сергея довольна внешним видом Белоснежки.
– Чего ты спрашиваешь? Сделала из меня прикрытие! Мне же ничего не видно! Пересаживайся давай. Они в сторону пальм и не смотрят.
– Когда он успел её закадрить? Вышла всего на минутку из отдела, тебя встретить. В меня пошёл. Разлюбезный мой в его годы совсем не таким был.
– А каким? – Глаза подруги округлились от любопытства.
Глаза матери Сергея остановились на чашке со сметаной. Она старательно вспоминала события двадцатипятилетней давности.
– Уже не помню, – призналась негромко. – Но не таким, это точно.
Подруга растерялась.
– Так не бывает! Я всё помню. Каждое слово и мои ощущения, всё! Первый поцелуй. Первое свидание. Это самое, в первый раз…
– Ты это серьёзно?
– Да, – обиделась подруга.
– Нет, я тоже помню, что в первый раз это у меня с мужем было. Яркость ощущений проявилась после тридцати лет.
– Хорошо было, – насытившись, вздохнули и согласились обе.
Пара, так аппетитно евшая блины за столиком напротив, встала и направилась к лифту. Мужчина и женщина держались за руки. Женщина на секунду прижалась щекой к плечу мужчины.
– Вот у них отношения надолго. Возможно, и стариться будут вместе. Я такие пары уже наблюдала. Сходятся жить после сорока, от страха остаться одинокими, пережив один или два брака. Навыдумывают себе любовь и живут. И, знаешь, живут долго и счастливо. Она из шкурки не лезет вон, чтобы соответствовать новым веяниям моды. И никаких тебе косметологов, стилистов, спортзалов. Ничего! Он – живот, потом живот превращается в пузико. И всё у них хорошо при этом… Всё потому, что все свои синяки да шишки в первой половине жизни нахватали.
Мать Сергея грустила, провожая глазами пару.
– Слишком гладко ты им постелила. Получается, если мы вышли замуж удачно с первого раза, то во второй половине жизни нас ждут синяки да шишки.
– Удачно! Чудно звучит! Поживём – увидим, – подруги пошли к эскалатору.
– Кого я вижу!
Навстречу Борису Николаевичу, распахнув руки как бы для объятия, шел нотариус. Тот самый! Он действительно рад видеть друга, рад узнать продолжение странной истории, начавшийся в его рабочем кабинете.
– Что за пекло этим летом! Как в Египте. Как дела, Борис? Здравствуйте!
Нотариус кивнул Татьяне Владимировне. За его спиной жена и дочь с явными признаками ожирения первой степени. Дочь можно принять за армянскую девочку. Этакая булочка, перетянутая кофточкой со стразами в трёх уровнях. А мама счастлива, глядя на дочь. Постоянно её трогает, обирает, приглаживает чёлку. Ребёнок мрачен и неразговорчив. Ребёнок требует продолжения банкета, ребёнок желает в кафе есть фастфуд. Видимо, жена нотариуса в курсе событий, произошедших с Борисом Николаевичем, и рада удовлетворить своё любопытство, тут же начиная разговор с Татьяной. Дочь выказывает явные признаки раздражения, теребит руку отца, дрыгает ногами. Отец вынужден предложить женщинам продолжить поход за покупками вдвоём. А самим поиграть в боулинг.
– Вы давно знакомы с Борисом?
– Дату не помню. Кажется, вот то, что мне надо!
Татьяна направляется к вешалкам с блузками. Горячее тело новой знакомой преследует её.
– Где вы живёте?
– В квартире Бориса.
– Выходит, Борис не оставил жене квартиру?
– Не посвящена в подробности.
Татьяна надела блузку и застёгивала на ней пуговицы.
– Борис любит стройных женщин.
Татьяна удивлена и испытующе смотрит на новую знакомую. Та понимает свою оплошность и спешит исправить положение.
– В смысле вы стройная. Сколько вам лет?
– Сорок восемь. Я беру эту блузку, – обратилась Татьяна к продавцу. – Вам ничего здесь не приглянулось?
Жена нотариуса лениво обвела взглядом помещение и отрицательно покачала головой.
– Тогда возвратимся к нашим мужчинам.
В боулинге полумрак, освещены только дорожки. Борис Николаевич с другом не играют, а сидят за столиком, где «армянская» девочка поедает пиццу.
Глава пятая