Потаенные ландшафты разума

Михайлов Владислав Юрьевич

Во всем го­ро­де, ес­ли не счи­тать со­тен пар влюб­лен­ных, не бы­ло сей­час двух лю­дей, столь по­ни­маю­щих друг дру­га. Сло­ва, фра­зы, на­ча­ла мыс­ли бы­ло дос­та­точ­но, чтоб тут же ох­ва­тить ее це­ли­ком и про­дол­жить, ли­бо от­ве­тить контр­ар­гу­мен­том. Зна­ния и прие­мы мыш­ле­ния бы­ли у них во мно­гом схо­жи, но идео­ло­гии бы­ли не­со­вмес­ти­мы, по­это­му ка­ж­дый из них по­ни­мал, что эта встре­ча пер­вая и по­след­няя, и что, не пи­тая ни­ка­кой лич­ной не­при­яз­ни друг к дру­гу, они на­все­гда ос­та­нут­ся не­при­ми­ри­мы­ми вра­га­ми. По си­ле мыш­ле­ния, по убе­ж­ден­но­сти в сво­ей пра­во­те, по си­ле ха­рак­те­ра

они бы­ли дос­той­ны­ми про­тив­ни­ка­ми, но Ро­ман Ро­дио­но­вич с со­жа­ле­ни­ем по­ни­мал, что сис­те­ма, од­ну из моз­го­вых кле­ток ко­то­рой он пред­став­лял, не ско­ро еще до­пус­тит его к ка­на­лам управ­ле­ния, в то вре­мя как Эле­фант уже воз­глав­лял хоть и мно­го­крат­но мень­шую, но за­то очень це­ло­ст­ную и жиз­не­спо­соб­ную струк­ту­ру. А ведь ис­то­рия уже зна­ет при­мер, ко­гда не­боль­шие те­п­ло­кров­ные вы­тес­ни­ли ог­ром­ных ди­но­зав­ров, и пси­хо­лог чув­ст­во­вал се­бя ча­стью та­ко­го имен­но ди­но­зав­ра, не­по­во­рот­ли­во­го ту­го­ду­ма с ма­лень­ким моз­гом и боль­шим брю­хом.

На­пос­ле­док, пе­ред рас­ста­ва­ни­ем, Ро­ман Ро­дио­но­вич, вспом­нив ста­ру­ху, уби­тую "за идею", по­ду­мал, что будь он на мес­те ма­ги­ст­ра, стра­на не­дос­чи­та­лась бы зав­тра од­но­го пси­хо­ло­га, но тут же спо­хва­тил­ся, ведь ес­ли бы он про­шел путь до ма­ги­ст­ра, то это зна­чи­ло бы, что он не­спо­со­бен на ан­ти­гу­ман­ные мыс­ли, не то что на по­ступ­ки. Это ус­по­кои­ло его, и с лег­ким серд­цем брел Ро­ман Ро­дио­но­вич по пус­тын­ным пе­тер­бург­ским ули­цам. Ко­го на­до бо­ять­ся - так это его.

Гла­ва XV

Слов­но в ма­ги­че­ском тан­це, сле­дуя вдоль не­зри­мо очер­чен­но­го кру­га, дви­га­лись про­тив­ни­ки, мер­но, не­то­ро­п­ли­во об­ме­ни­ва­ясь уда­ра­ми. Гонг, гонг, гонг - пе­ли, виб­ри­руя, ме­чи в их мо­гу­чих ру­ках. У чер­но­го Ры­ца­ря чер­ный же меч, пря­мой уз­кий с вью­щим­ся вдоль лез­вия вол­ни­стым ри­сун­ком, у Марк­гра­фа - свер­каю­щий по­ли­ров­кой змее­вид­ный.

По все­му бы­ло вид­но, что они при­ме­ри­ва­ют­ся друг к дру­гу. Ка­за­лось, те­перь, ко­гда Чер­ный Ры­царь был из­мо­тан про­шед­шим бо­ем и, мо­жет быть, да­же ра­нен, вмя­ти­ны и на­сеч­ки ос­тав­лен­ные на его пан­ци­ре на­ме­ка­ли на это, те­перь си­лы про­тив­ни­ков бы­ли рав­ны, по­сколь­ку Марк­граф дав­но уже дол­жен был оп­ра­вить­ся от то­го, пер­во­го, уда­ра и столь бес­слав­но­го па­де­ния.

На мгно­ве­ние мне вдруг по­чу­ди­лось, что сра­жа­ют­ся не ры­ца­ри, а их ме­чи, и за­бран­ные в ла­ты лю­ди толь­ко сле­ду­ют их во­ле, их прие­мам и при­выч­кам. Один меч дви­гал­ся опи­сы­вая экс­цен­трич­ную спи­ра­ле­вид­ную тра­ек­то­рию, дру­гой - слов­но бы чер­тил квад­рат, при­чем по­пе­ре­мен­но, то са­мым кон­цом лез­вия, то ру­ко­ятью.

По­сле не­сколь­ких кру­гов, ко­то­рые дал ка­ж­дый из про­тив­ни­ков, ри­су­нок по­един­ка не­ожи­дан­но по­вто­рил­ся, и, с это­го мо­мен­та, ес­ли бы я ви­дел все это не во­очию, а на эк­ра­не, то мог бы по­ду­мать, что мон­та­жер скле­ил оди­на­ко­вые кад­ры друг с дру­гом, что­бы уд­ли­нить сце­ну боя.

По­тря­сен­ный ир­ре­аль­но­стью про­ис­хо­дя­ще­го, я сде­лал, сам то­го не за­ме­чая, не­сколь­ко ша­гов на­зад и, упер­шись спи­ной в ка­мен­ный за­бор, опус­тил­ся на кор­точ­ки. Что-то лоп­ну­ло в мо­ем соз­на­нии, как ло­па­ет­ся ста­кан

от струи ки­пят­ка, и боль­ше оно не удер­жи­ва­ло цепь со­бы­тий, не со­еди­ня­ло при­чи­ну со след­ст­ви­ем, а за­дер­жи­ва­ло в се­бе толь­ко са­мый по­верх­но­ст­ный слой, толь­ко ми­шу­ру и блеск.

Изящ­но гра­ви­ро­ван­ные дос­пе­хи Марк­гра­фа проч­но при­ко­ва­ли к се­бе мое вни­ма­ние. Я по­слуш­но сле­до­вал взо­ром по при­чуд­ли­во вью­щим­ся за­вит­кам, по льви­ным мор­дам, по тща­тель­но вы­пи­сан­ным сим­во­лам, зна­че­ние ко­то­рых я не знал, да и не хо­тел знать. То вдруг пе­ре­ско­чил взгля­дом на шлем Марк­гра­фа, зер­каль­ный, слов­но бы на­хло­бу­чен­ный на са­мый за­ты­лок, кол­пак, окан­чи­ваю­щий­ся сжа­той в ку­лак ру­кой, и, срав­ни­вая его со шле­мом Чер­но­го Ры­ца­ря, на ко­то­ром пре­ж­де кра­со­вал­ся плю­маж из бе­лых перь­ев, а те­перь вме­сто них бес­по­ря­доч­но тор­ча­ли обаг­рен­ные кро­вью пуч­ки со­ло­мы, за­ме­чал про се­бя, что стро­гий шлем Марк­гра­фа изящ­ней и прак­тич­ней, сно­ва пе­ре­ска­ки­вал взгля­дом, те­перь уже на что-ни­будь дру­гое, на же­лез­ные пер­чат­ки, на пан­цирь или на­плеч­ни­ки.

И ко­гда по­сле од­но­го из уда­ров Марк­гра­фа, по­ка­зав­ших­ся мне точ­но та­ким же, как все про­чие им на­не­сен­ные, а на са­мом де­ле сде­лан­ном не­дос­та­точ­но лов­ко, от­че­го Марк­граф на миг ут­ра­тил рав­но­ве­сие, Чер­ный Ры­царь ки­нул­ся впе­ред и, уда­рив гру­дью про­тив­ни­ка, по­ва­лил его на снег, я опе­шил, ни­как не в со­стоя­нии взять в толк, что же про­изош­ло.

Марк­граф кор­чил­ся на спи­не, как пе­ре­вер­ну­тый жук, вы­ста­вив пе­ред со­бой ру­ку с ед­ва удер­жи­вае­мым в ней гро­мад­ным ме­чом, дру­гой он пы­тал­ся при­под­нять свое тя­же­лое те­ло, но Чер­ный Ры­царь, не да­вая ему опом­нить­ся, вы­бил меч из его ру­ки и при­жал по­ра­жен­но­го про­тив­ни­ка но­гой к зем­ле.

– Маэ­ст­ро!
– крик­нул под­ни­мая за­бра­ло Чер­ный Ры­царь.
– Та­щи ве­рев­ку.

Я под­ско­чил от не­ожи­дан­но­сти, та­ким не­ве­ро­ят­ным по­ка­за­лось мне, что же­лез­ный че­ло­век за­го­во­рил, и... опом­нил­ся.

– Сей­час, - ра­до­ст­но крик­нул я в от­вет и в мгно­ве­ние ока ра­зы­скал ве­рев­ку и свя­зал мрач­но мол­ча­ще­го по­вер­жен­но­го Марк­гра­фа.

– А те­перь по­мо­ги...

Чер­ный Ры­царь от­бро­сил меч, с тру­дом снял шлем, и я уви­дел, что во­ло­сы его сли­п­лись от за­пек­шей­ся кро­ви.

– По­го­ди, - он от­стра­нил ме­ня, - сна­ча­ла по­мо­ги снять ос­таль­ное.

Он усел­ся на зем­лю и, ед­ва я стя­нул с не­го дос­пе­хи, бла­жен­но рас­тя­нул­ся на мос­то­вой.

– Ты ви­дишь, Марк­граф, про­ро­че­ст­во не сбы­лось, мы оба жи­вы, но ты уже не смо­жешь по­ме­шать мне за­вла­деть Кни­гой.

Марк­граф по-преж­не­му мол­чал.

– По­смот­ри, что с ним, - ска­зал мне Паш­ка.

Я от­ки­нул за­бра­ло на шле­ме Марк­гра­фа, а за­тем по­спеш­но стя­нул с не­го шлем.

– Он без соз­на­ния.

– Что?
– Паш­ка по­спеш­но встал и, рас­ка­чи­ва­ясь как пья­ный, по­до­шел к Марк­гра­фу и опус­тил­ся воз­ле не­го на ко­ле­ни.
– Сне­гу, сне­гу ско­рей да­вай!
– крик­нул вне­зап­но он.

Ми­нут пять мы при­во­ди­ли по­вер­жен­но­го в се­бя. На­ко­нец Марк­граф от­крыл один глаз, ко­то­рый бес­смыс­лен­но ус­та­вил­ся на нас.

– По­хо­же, пред­ска­за­ние сбы­ва­ет­ся, - ско­ро­го­вор­кой про­из­нес Паш­ка, и я уви­дел, что он по­тря­сен.
– Я не хо­тел его уби­вать.