Предвестники
Шрифт:
Никто не мог объяснить, что сделал всадник, как он разомкнул крылья Лаэнара, как смог лишить их силы. Мы готовились к сражению, но не справились, Рэгиль был прав.
Мельтиар обвел нас взглядом, отпустил Лаэнара, протянул к нам раскрытые ладони.
Наш ритуал, знакомый с детства.
Я коснулась его руки, и следом за мной Лаэнар, Амира и Рэгиль. Мы сидели молча - переплетенные пальцы, сжатые ладони, не различить где чья - Мельтиар и его звезды. Чувства текли сквозь тепло рук, отзывались в стуке сердец. Я слышала отчаяние и страстную устремленность Лаэнара,
– Я ни в чем не виню вас, - сказал Мельтиар, глядя на Рэгиля.
– Вы выбрали цель, и сделали все, как вас учили. Я хотел знать почему, я узнал, и теперь могу принять решение.
Он разжал руки и поднялся. Эхо его чувств еще было в воздухе, сквозило в каждом движении. Лед на стенах растаял, превратил их в мерцающие зеркала, и Мельтиар отражался многократно, черными всполохами на черных плитах.
Он вернулся почти сразу, вновь опустился на пол, поставил перед собой бокалы. Я смотрела, как он открывает высокую дымчатую бутылку, как красный напиток течет, наполняя бокалы.
– Я понимаю ваше решение, - сказал Мельтиар.
– Пейте.
Я сделала глоток. Это было вино, - саднящее горло, но сладкое на вкус. Мы пили такое однажды с Амирой.
– Война уже скоро, - проговорил Мельтиар. Его голос был задумчивым и глубоким, и мир качнулся передо мной - может быть от вина, а может быть потому что он говорил о будущем.
– Но впереди еще осень и зима, у вас есть время. Вы больше не будете вылетать по ночам.
– Какое у нас теперь задание?
– спросил Лаэнар. Его стакан уже опустел, а глаза горели. Я чувствовала - мысленно Лаэнар уже в ангаре, уже готов мчаться в битву.
– Я отменяю задания, - ответил Мельтиар, глядя на него.
– Вы недостаточно подготовлены, вы продолжите тренировки.
Я замерла на миг, пытаясь найти слова. Но их не было, я ничего не могла возразить, - Мельтиар был прав. Мы подвели его, все, что мы можем теперь, - исполнять все его приказы, безукоризненно.
– Мельтиар.
– Голос Амиры заставил меня обернуться. Она говорила еле слышно и сжимала ладонь Мельтиара обеими руками.
– Если мы не будем летать... можно нам улучшить машину?
Мельтиар засмеялся и обнял ее.
– Как я могу тебе отказать, Амира?
– сказал он.
– Да, вы с Рэгилем займетесь машиной, можете сделать с ней все, о чем мечтали.
– Амира прошептала слова благодарности, они были едва различимы. А Мельтиар продолжил: - А Лаэнар и Арца снова будут тренироваться, и в зале с молниями, и в небе над горами, каждый день.
– Мы все сделаем, - сказала я и сжала руку Лаэнара, не дала ему вымолвить ни слова.
Мельтиар покачал головой и вновь наполнил бокалы.
– До войны еще достаточно времени, - проговорил он.
– И я с вами. Пейте.
19.
Рассветное небо смотрело на меня сквозь решетку окна. Я знал, что мои силы на исходе, но не мог остановиться.
Я пел.
Я ничего не мог сделать сейчас, только петь.
Воздух все еще был полон запахом гари, песня не могла отгородить меня, она сделала мир ярче, - и мне казалось, что горячий пепел падает на мою кожу, прожигает до кости, стрелами огня и боли вонзается в сердце. С каждым мгновением мое дыхание слабело, но песня звучала, не прерываясь.
Форт встретил нас запахом пожара и вкусом пепла. Лодка опустилась, коснулась двора крепости, и на миг мне показалось - я во сне или на погребальном пепелище. Три факела мерцали, как догорающие угли, голоса доносились еле слышно, словно из другого мира.
Но свет стал яснее, голоса различимей, и я увидел двор, крепостные стены, караулки и башни, - покрытые слоем сажи, словно здесь прошла волна огня, уничтожающая все на своем пути.
Аник стояла на ступенях, ведущих к центральной башне. Несколько ополченцев теснились рядом, - все они были в копоти, и пламя факелов билось на дымном ветру.
"Твоя вина", - сказала мне Аник. Я еще не понял, о чем она говорит, но услышал, как кричу в ответ, - нет, нет, песня смерти убивает только врагов, уничтожает только жизни, моей вины нет.
Мы все кричали друг на друга: я кричал на Аник, она - на меня и Тина, кто-то пытался успокоить нас, пытался объяснить. В конце концов, я понял.
Песня смерти убила не всех врагов. Мы улетели на помощь Тину, но к Форту пришли другие враги, ударили с воздуха. Все, кто выжили, - из ополчения и из гарнизона, - стояли перед нами, и коменданта среди них не было.
Я понял тогда, что Аник обвиняет меня, чтобы не плакать.
"Мы не знаем, погибли ли они!
– кричала Аник.
– Многие как будто исчезли! Может быть, их похитили! Может быть..."
Тин обнял ее, и она замолкла.
Я был словно во власти синего дыма, песня теснилась во мне, рвалась наружу, - я должен был уйти отсюда, как можно скорее, как можно выше, подальше от вкуса гари, от дымного ветра. Я забрал обломки крыльев Тина, поднялся в башню, нашел незапертую комнату, - нетронутая пожаром, она парила над опаленным Фортом. Но запах гари был и здесь, пепел был здесь.
Горячий пепел был в моих руках, огнем и болью впивался в кровь, и я пел.
Даже в воспоминаниях я не мог сейчас вернуться к учителю, не мог вернуться в Рощу. Не мог зачерпнуть силу из неба, не мог дотянуться до земли. Только один источник был здесь, сиял в самом сердце моей жизни, в глубине моей песни.
Я пел, отдавал свое дыхание и силу, моя песня изменялась на выдохе, меняла то, к чему прикасалась, лишала огонь дыма, превращала боль в вышину, делала туман прозрачным, обращала угли в ослепительный свет. Белый и ясный, он горел все ярче, поднимал меня все выше, моя песня кровоточила. Страдание становилось восторгом, и этот восторг был нестерпимым, - и моя душа не выдержала, швырнула меня в темноту, в глубину забытья.