Прекрасная славянка
Шрифт:
— Девушке в твоем возрасте стоило бы поискать себе мужа, — недовольно проговорила женщина. А то вон чем заканчиваются эти блуждания.
С этими словами женщина хмуро кивнула на сына.
— Они же его треплют за мои грехи. Родители науськали, они и рычат, как зверята. Акунька-то сам хороший. Брат вон его добрый дружинник. Ему почет и хвала, а мне плевки да хула! Проходу от них нет!
— Неужто лишь за то, что у вас нет мужа?
— Так был бы! Только отказала я всем добрым мужам. Всё любови своей дожидалась. Многие хотели бы такую справную жену, — женщина похлопала себя по бокам. — И приданое за мной! Да ведь
Любава не заставила себя уговаривать. Как она и предполагала, попасть в город оказалось куда проще, чем казалось ночью. Еще и день не разгулялся, а у нее уже есть кров и стол, осталось только найти возможность попасть к князю.
В доме женщины царил порядок и чистота. Просторный деревянный сруб изнутри был выскоблен от сажи и даже имел дымоотвод, что было большой редкостью для бедного жилища. Приглядевшись, Любава заметила, что хозяйка не так уж и бедна.
— Меня зовут Шушунья. Так меня и зови. Люди придумали, по-другому уж и не помню, когда звали. От зависти это все, но я не спорю… Чем меньше красоты в имени, тем чище ты перед богами. Вот тебя как зовут?
— Назвали Любавой.
— Кто назвал? — оживилась Шушунья.
— Родители, — спокойно соврала Любава, прекрасно понимая, что менять имя имели право лишь они, муж или хозяин, а о рабстве она говорить не собиралась.
— И где они?
— Умерли, — не моргнув глазом, снова соврала она. — С тех пор и странствую. Сейчас вот с поручением к князю Вадиму иду.
Женщина уставилась на нее в немом удивлении. Казалось, она раздумывает, какого зверя под женской личиной она провела в город.
— А к Вадиму-то зачем? Ты смотри, девка, худого не удумай. Не спокойно в наших местах. Да и не пустят тебя к нему.
— Меня не пустят, — покорно согласилась Любава. — А вот тебя — запросто.
— Это с чего еще?
Глаза женщины испуганно забегали.
— И что я князю скажу? Что моего сына девка инородная спасла, которая его видеть желает? Да меня казнят, чтобы не мешалась князю по всякой глупости!
— Да ты ничего ему и не скажешь. Только вещь одну передашь. Она маленькая и ничем для князя не опасная.
С этими словами Любава стянула с пальца перстень и показала его женщине. Шушунья принялась разглядывать его, не спеша прикасаться руками, будто бы он мог быть заколдован.
Перстень и впрямь был необычен. Выполненный из железа, а не из серебра или золота, он мог бы ввести в заблуждение относительно своей ценности. Но мелкие детали, из которых состояло его украшение, показывали высочайшее мастерство человека, выполнявшего эту работу.
Приглядевшись, Шушунья ахнула.
— Твоя работа? — выдохнула она в изумлении.
— Что ты! Просто хочу показать князю.
— Я сама занимаюсь этим ремеслом, — зашептала Шушунья. — Вот посмотри! Но такой красоты еще не видела.
Любава знала, что мелкие украшения на Руси делали обычно женщины, но никогда не видела этих мастериц. А тут Шушунья раскинула перед ней образцы своего мастерства. Чего там только не было! И серьги, и височные кольца, и браслеты, и перстни. Некоторые изделия украшали мелкие каменные бусины, другие — только витиеватые изгибы металла… Но все они были необыкновенно изящны. Раньше Любаве не приходилось видеть такого количества украшений.
— Ты только посмотри, — возбужденно говорила Шушунья, указывая Любаве на мелкие зернышки серебра, меди и железа, украшающие перстень, предназначенный для князя. — Это необыкновенно тонкая работа! Вот этими кольцами я очень горжусь, я потратила на них не одну неделю, но завитки здесь гораздо грубее. А вот тут, — она снова ткнула в перстень дрожащим пальцем, — будто бы птица, пьющая из цветка!
Любава пригляделась. На мельчайшем орнаменте, который было трудно даже разглядеть, действительно проступала диковинная птичка, будто бы пьющая из цветка. Надо же, какой затейливый перстень передала для князя Елина!
— Мне кажется, — сказала Шушунья, — я знаю, что означает эта птица. В княжеском доме много раз повторялся подобный узор.
Она положила в узелок все свои побрякушки, надела чистое платье, всячески давая понять, что собирается по важным делам. Акунька давно уже ковырялся в сарае, и Любава была единственной зрительницей.
Побегав по дому, странная женщина приказала Любаве помыться, переодеться и сесть поджидать князя в гости.
— Ты девка, видно, сама не знаешь, что привезла! Такую вещицу просто так бы не отдали. Особенная она. Меня за нее щедро наградят, а может, и свои цацки продам поудачнее! С этими словами она пошвыряла в руки Любаве пестрые вещицы из сундука и убежала, закутавшись в красивую накидку.
Оставшись одна, Любава стала одеваться. Что-то подсказывало ей, что Шушунья не преувеличивала и знала толк в том, о чем говорила. Девушка даже примерно не представляла, сколько у нее в запасе времени, но, припомнив все уроки Елины, приготовилась встретить князя достойно.
Несколько минут она тщательно мыла руки, лицо и ноги в корыте около крыльца. Потом наскоро прикинула, что из предложенной одежды могло бы подойти, на бегу рассмотрела некоторые из оставленных украшений.
Сердце учащенно колотилось, и она не знала, за что хвататься. Во всей этой суматохе она чуть было не забыла о том, что даже это было предусмотрено Елиной. Подумав, что ни к чему придумывать себе сложности, когда их и так полно, девушка решительно развязала кожаный мешок, в котором лежало «особенное» платье, и как можно быстрее оделась. Как только платье оказалось на ней, Любаву окутал запах Елины. Неповторимый аромат ее тела. Терпкий запах будто бы создал вокруг маленькой Любавы ореол уверенности в себе, силы и властности, свойственный хозяйке платья. Любаве стало казаться, что даже внешне она стала очень похожа на Елину. Только волосы не подбирала, как положено замужним, а так — будто бы сестра.
Сердце девушки колотилось. «Интересно, в городе ли князь, — подумала она, — и добралась ли Шушунья до него? Наверное, через старшего сына, который служил в дружине, сделать это было не трудно». Любава решительно не представляла, что должен был подумать князь, увидев этот перстень. Может быть, он не поймет знака, который ему дала Елина, ведь они не виделись много лет… И наверняка не имели договоренностей на такие случаи!
За окном раздался топот копыт, а привычные звуки шумной ремесленной улицы стихли. Любава сжалась в комок, потом, сладив с собой, распрямилась. Краска залила ее бледные щеки. Ноги будто бы приросли к полу, и закружилась голова. Тягучее, липкое предчувствие сковало все ее тело.