Прекрасная славянка
Шрифт:
— Женщина?! — перебила Любава Волегоста, даже не заметив этого.
У нее уже не получалось изображать безразличие.
Волхв недовольно посмотрел на девчонку, осмелившуюся прервать поток его мыслей.
— Женщина, — повторил он. — Самая искусная мастерица своего дела.
Любаве показалось, что в голосе могучего волхва проскользнуло восхищение. «Наверное, он был знаком с этой женщиной, — подумала она. — Оказывается, здесь многие женщины промышляли ювелирным делом. Та же самая Шушунья…»
— Гордея, — величественно промолвил волхв. — Мать князя. Этот перстень так и называли Перстень Гордеи.
«Надо же, — подумала Любава, — и княгиня туда же. Ей-то что, на хлеб не хватало?»
— И зачем же она сделала это кольцо? — удивилась девушка.
Волхв посмотрел на Любаву с неприязнью, но потом смягчился. Он вроде бы пытался оценить степень ее искренности и незлобивости. Самой Любаве волхв начинал нравиться. «Кто сказал, что этот старик высокомерный и злой? Обычный человек. Вон сидит. Растрепанный весь. Размечтавшийся. Гордеей своей окрыленный».
— Она умирала, — жестко сказал волхв. — Мальчишка был тогда слишком мал, а Гордея уже овдовела. С помощью этого перстня и моих заклятий она обезопасила престол сына от посягательств.
— Обезопасить престол при помощи кольца? Неужели все может быть так просто?
— Не просто, — скривился волхв. — Совсем не просто. Гордея шла на предательство и обман ради спокойствия и счастья своего сына. А он, по молодости, не смог оценить всей силы этого дара. Он отдал перстень с заклятием недостойной! Глупый маленький щенок!
Любава попыталась вообразить себе: высокий широкоплечий Вадим… и щенок. Это было столь нелепо, что ей хотелось улыбнуться. Но она сдержалась. Волегост судил о том, что ей самой было неведомо. Ведь был же князь когда-то маленьким и, возможно, даже глупым, хоть ей и трудно это представить.
Любаве очень нравилось разговаривать с волхвом, и она давно уже чувствовала себя с ним чуть ли не родственницей. Но ее стало тревожить, что беседа, которую они вели, становится слишком откровенной. Не надо было забывать, кто перед ней. Это самый могущественный человек в Икростене! Может, он откровенничает с ней, потому что уже замыслил недоброе…
Будто прочитав ее мысли, Волегост опустился в кресло, предложив ей тоже сесть. Он закрыл морщинистые веки и оттого сразу будто бы постарел на несколько десятков лет. Не открывая глаз, он проговорил.
— Не надо меня бояться, девочка. Я говорю с тобой потому, что вижу скрытое от тебя и князя. Моя беда в том, что я всегда слишком многое вижу. За это меня ненавидят глупцы и презирают властители. Но чистому сердцем не нужно меня сторониться.
Волегост открыл глаза, отчего лицо его стало живее и моложе.
— Сегодня князь придет с известием, от которого тебе нельзя будет отказаться. Он будет думать, что действует против моей воли, и я не буду его разубеждать. Но ты должна знать и твердо верить, что все, что делается мною, делается ему во благо, и в память… о его матери. Тебе не нужно меня бояться. Поняла?
Любава кивнула. Сказано это было настолько устрашающим тоном, что у нее подогнулись колени. Теперь она уже была уверена, что Медвежатник может быть крайне опасным. «Что он там говорил? Не нужно бояться? Ага, да…»
— Конечно, поняла! — Любава опустилась в поклоне и дождалась, пока величественный старик выйдет.
После него в комнате повис легкий запах сена и свежей древесной смолы. Волегост произвел на девушку сильное, если не сказать неизгладимое, впечатление.
Любава осталась одна в комнате и все не могла прийти в себя. Девушку знобило. Что-то в словах Волегоста, в его интонациях, в его поведении было ей знакомо и очень понятно… И, пожалуй… Она сама удивилась тому, как все просто. Великий волхв Икростеня был до смерти, преданно и самозабвенно влюблен в мать князя Вадима Гордею.
Этот неуязвимый старик был настоящим мужчиной, как ни трудно в это поверить, и был предан своей возлюбленной даже после ее смерти! Это открытие привело Любаву в какой-то священный трепет, и ни о чем другом она думать просто не могла!
Гордея — какое красивое имя… Поскольку все без исключения имена давались людям за их характер и могли меняться в течение жизни и даже после смерти, то это имя многое говорило о его носительнице. Любава будто бы видела ее живой.
Без труда можно было представить, как эта женщина страдала, оставляя сына без своего покровительства. Волегост был в то время в полной силе, мог управлять городами, и неизвестно было, доживет ли маленький Вадим до того возраста, как сможет сесть в седло. Что бы сделала на ее месте Любава?
Девушка задумалась. Гордея взяла с влюбленного волхва обещание! Сковала его клятвой, такой, что не позволяла ему навредить Вадиму. И это было связано с перстнем.
Девушка настолько поразилась своим догадкам, что тут же поверила в них, будто увидела все наяву. И ведь не важно было, действуют эти заклятия или нет. Важно то, что сам Волегост верил в свою магию! Она сделала что-то, что он воспринял как обман и предательство, но не смог отступиться от собственных чар и любви. И, превозмогая боль предательства, продолжал служить созданному Гордеей заклятию…
А Вадим ухитрился подарить этот перстень другой женщине. Пусть красивой, любимой, пусть сколько угодно желанной… Но другой. Кем была Елина для волхва по сравнению с покойной княгиней?! Он ненавидел ее! И после такого проступка невзлюбил самого Вадима. С тех пор и начался разлад в кругах власти.
У Любавы все так легко и складно получалось, что она уже и не думала о том, что для таких выводов у нее мало оснований. Ее окрыляло видение этой истории. И, главное, она поняла, что ее видение было более широким, нежели жены сотника. «Бедняжка Елина! Со всей своей красотой, опытностью и властностью, она даже не понимала, какая вещь находилась в ее руках! Сколько судеб эта вещь поломала. А она с легкостью отдала ее пленной девчонке. Играючи, снова крутанула колесо судьбы».