Прекрасный белый снег
Шрифт:
Сидел Валерка всё также на своей валютной бирже, торговал потихонечку баксами, финской и немецкой маркой, подкладывался под чужой обнал и переводы за границу, и несмотря на то, что звёзд особых с неба не хватал, жизнью своей был, кажется, вполне доволен. Он предложил подъехать, они поговорили, Венька рассказал ему свою историю, и старый друг его проблемы понял. Взять Веньку на работу, хотя бы на какую-то, относительно приличную зарплату он не мог, да Венька и сам не очень-то стремился. За все эти годы своей бизнес жизни он давно уже привык зарабатывать на хлеб самостоятельно, зависеть же от кого-то и сидеть тупо на зарплате в его планы не входило. Валерка предложил ему довольно интересный, компромиссный вариант: он дома сидит на телефоне, прозванивает банки и обменники, ищет дешёвую валюту. С биржей
И Венька дома сел на телефон. С самого утра он включал компьютер, на сайте РБК загружал графики торгов и набирал Валеркин номер. Тот проговаривал утренние курсы на наличку, а дальше всё было совсем не сложно: по справочнику Жёлтые страницы он тупо прозвонивая все по порядку банки и обменники, искал дешёвую валюту, найдя же что-то подходящее звонил Валерке и тут же забивался в банке.
И очень скоро у него пошло, они сделали сделку, потом вторую, за ней ещё, и вскоре у него появился целый список своих уже банков и обменников. Теперь он знал почти наверняка, с кем работать можно, а куда звонить вообще смысла не имеет. На бирже он бывал почти ежевечерне и очень скоро стал среди брокеров своим. Здесь у него появились новые, каких прежде не бывало, друзья, случалось, его приглашали и на дни рождения, сначала в офис а дальше как придётся: в модный какой-нибудь кабак, возможно в клуб, или даже в баню, там все эти люди пили виски и развлекались как могли, а иногда и запускали по кругу косячок.
Так, в новых, довольно приятных хлопотах прошла зима, уже к весне он знал по именам почти всех дилеров и начальников валютных отделов большинства питерских обменников и банков, да и на бирже за ним закрепилась репутация человека, способного буквально за минуты организовать хорошую сделку в городе, и главное, которому можно абсолютно доверять.
Против его сотрудничества с другими брокерами Валерка никогда не возражал, он точно знал: приоритет всегда за ним и в очереди он первый. У них установились действительно дружеские и очень доверительные отношения, не работодателя с работником, а именно партнёров. Ещё же через некоторое время он получил красивое, под пластиковую карту удостоверение с надписью: Инвестиционная компания такая-то, помощник брокера. У него появился первый свой мобильник, с домашнего он слез, на биржу приезжал теперь с утра, садился на Валеркин телефон, и время от времени получал звонки с предложениями из города на свой мобильный номер.
А вскоре проявился и индус: камень ему всё-таки вернули, и деньги, с учётом расходов на возврат и достаточно приемлимой в подобной ситуации неустойки он был готов перевести на тот же счёт, с которого была сделана оплата. Валерка все выяснил по этому вопросу, счёт, слава Богу, ребята не закрыли, и вскоре, с назначением платежа: "За возврат товара" деньги его пришли обратно.
И в общем-то, всё было очень хорошо, на первый взгляд: у нашего героя появилась новая, вполне приличная работа, вернулись деньги, казалось бы, чего ещё, живи да радуйся. Одно только обстоятельство всё больше тяготило Веньку: отношения их со Светкой, постепенно как-то и далеко не в лучшем направлении менялись прямо на его глазах. Причины Венька никакой не находил, что случилось и что с ними происходит не понимал, поделать же, однако, с этим ничего не мог. С каких-то пор она словно опять замкнулась, как и тогда, в теперь уже далёком прошлом закрылась от него, и что-то подсказывало ему: если и не навсегда, так уж наверняка опять надолго.
Нет, как и прежде они ложились спать в одной постели, теперь же, однако, всё чаще, сквозь зубы буркнув: "Доброй ночи" она пыталась сделать вид что засыпает и сразу отворачивалась к стенке. Ноги их не переплетались во сне как стебли белых лилий в свадебном букете, она уже не засыпала на его плече, а он
Когда-то, вроде бы совсем недавно, и в то же время, казалось Веньке, так уже давно, в какой-то прошлой жизни, он варил ей кофе по утрам, по-польски — прямо в чашке, и приносил в постель. Они включали телевизор, обычную утреннюю муть, полулёжа на двух подушках она уладывала на него свои, такие любимые, с мягкой шелковистой кожей ножки, прихлёбывала горячий кофе и говорила прикрыв глаза немного: "С Добрым утром, Венька! С Добрым тебя солнечным утром, Венька!" Он отвечал ей: "С Добрым утром, Светка! С добрым тебя утром, Светка!"
Если же так случалось что шёл дождь, дожди бывают и в счастливой жизни, тогда это звучало так: "С Добрым тебя дождливым утром, Венька!" Он отвечал ей: "И тебя, родная!" И поздравления эти, бывало, плавно переходили в обнимания, несмелые утренние поцелуи, он забирал у неё чашку, ноги их и тела переплетались, и вскоре раздавался её тихий стон: "Ещё! Ещё..." И после, когда всё заканчивалось, они долго ещё лежали обнявшись, пришёптывая что-то на ухо друг другу.
Теперь же, на его уже несмелое, словно неуверенное в себе "С Добрым тебя утром, Светка", она, даже на него не глядя, сухо отвечала: "Доброе утро", оставалось только добавить "товарищи", до полноценного "Доброе утро, товарищи", и можно было ощутить себя будто бы на лекции, или на партсобрании, где прямо сейчас вам либо расскажут о тонкостях советской педагогической науки, либо немедленно приступят к сбору взносов.
Выдавив из себя с таким трудом своё короткое утреннее "Добро", а иногда и вообще, неизвестно что означавшие "Угу" или "Ну да...", она умывалась минут пятнадцать, на всю квартиру включала телевизор в кухне и долго гремела с остервенением посудой: тарелками, кастрюлями и сковородами. Зачем это, и что она там делает было для него загадкой: грязной посуды в доме он терпеть не мог, сковороды, кастрюли и тарелки всегда мыл сам, и с вечера в раковине ничего не оставлял. И тем не менее, что-то она, видимо, там всё же находила. "Как говорится, — шутил он грустно про себя, — кто ищет, тот всегда найдёт..."
Он же вставал, застилал постель и с полчаса, до пота лупил мешок из своего детства, давний подгон Серёги — обитателя клубного сортира, под душем умывался, чистил зубы, и даже без завтрака, выпив только чашку кофе убирался с её глаз долой, подальше от греха. Он уже начинал её боятся: горячая маленькая змейка с мягкой кожей, какой он узнал её когда-то, стремительно, прямо на его глазах превращалась в холодную белую змею, с полными яростного льда, стальными колкими глазами...
И тем не менее, несмотря на странное это охлаждение, какая-то совместная жизнь у них всё же продолжалась. Бывало, она словно оттаивала вдруг, и говорила что-то про его большое сердце, и про душу, называла своим Венькой, как будто возвращалась из небытия и оживала ненадолго. И они снова шли куда-нибудь гулять, в любимый парк, в кино, может быть в какой-то клуб, а по ночам любили с прежней страстью. Продолжались, однако эти вспышки, увы, совсем недолго, случались всё реже и были всё короче.
Однажды вечером, в середине лета, они собрались в джаз-клуб, на Загородном, одна из Светкиных подруг отмечала день рождения и ей захотелось чего-то не совсем обычного. Был тёплый летний вечер, они немного опоздали — замешкались при выборе букета, да и ко всему, у обоих имелась дурацкая привычка откладывать всё на последнюю минуту, чтобы нестись потом сломя голову куда-то.
Веселье, когда они наконец добрались, было уже в разгаре, пили шампанское и виски, на маленьких подмостках в полумраке играл небольшой джаз-бэнд. Компания собралась небольшая: новорожденная — Катюха — Светкина подруга со своим приятелем, чей-то брат, то ли Катюхин, то ли её мужчины, этого Венька толком даже и не понял, ещё какая-то, неизвестная ему пара, и они со Светкой. С Катюхой он был уже знаком: она давно числилась в лучших подругах Светки, и Венька встречался с ней не раз, больше же здесь он никого не знал.