Прекрасный белый снег
Шрифт:
— Ну что ж, тогда поехали, — сказал он ей. — А здесь сержант пока останется. Транспорт дожидаться...
Она загрузила в сумку Люську, остатки корма положила в боковой карман, другую, с вещами вынесла в прихожую, взглянула на лейтенанта вопросительно:
— Поможете? Только до отделения. Дальше как-нибудь сама...
За рамку аккуратно взяла картину, ключ, чтобы никогда больше в этот дом не возвращаться, оставила на нижней полке гардероба и вышла наконец за дверь.
Уже из машины она позвонила Веньке, не вдаваясь в подробности попросила встретить, долго ещё, заполняя все эти страшные бумаги просидела в отделении, и наконец, когда уже смеркалось, вся измочаленная, вместе с Венькой вышла из милиции. На маршрутке они добрались до метро, вагон в час пик оказался заполнен до отказа, она прислонилась у выхода к перилам и время от времени, мокрым просоленным платком вытирая слёзы простояла так до Техноложки.
Глава девятая
День тот, закончившийся так странно, начинался как обычно и особенного ничего не предвещал. Светка, прежде встававшая даже немного раньше чем он сам, большой любитель поваляться чуть не до двенадцати, хоть и не спала уже, но нежилась ещё в постели, когда он, выпив только чашку кофе, убегал на встречу со своим корешом Валеркой. Ещё накануне, с вечера, что случалось теперь довольно часто он забил большую сумму в Конверсбанке, на утро: баксы приезжали ночью на бронированном КАМАЗе из Москвы. Опоздания при подобных сделках не приветствовались, в банке с самого утра ждали свежий рубль для последующей раздачи выстроившимся уже у кассы выдачи наличности клиентам, так что из дома Веньке требовалось выйти не позже, чем в девять сорок. Утренний свой спорт, как и всегда в подобных случаях, Венька оставил на "как-нибудь потом", быстро умылся в душе, уже одеваясь выпил чашку кофе, и чмокнув на прощанье Светку выскочил на улицу.
По странному стечению обстоятельств довольно скромный офис Конверсбанка располагался совсем недалеко, в Новой Деревне — соседнем с Венькиной Старухой микрорайоне, в обычной, белого кирпича пятиэтажке — в такой же точно прошло и детство Веньки. Идти на остановку, ждать полчаса маршрутку или трамвай смысла не имело, пешком вся дорога занимала не больше двадцати минут. Погода в тот день стояла почти летняя, с утра, что не совсем обычно для середины сентября было сухо но не жарко: наступало короткое питерское бабье лето. И как всегда в подобных случаях до банка он решил пройтись пешком: ему хотелось продышаться немного осенним воздухом и выкурить по дороге пару сигарет. Венька любил ходить этими маленькими дворами, среди приземистых, салатно-зелёных и таких же, грязновато-жёлтых и пыльно-розовых немецких двухэтажек. Когда-то, в Венькиной, теперь уже, казалось такой далёкой юности, здесь жили его друзья, разьехавшиеся ныне кто куда: одни по новым городским квартирам, другие по чужим для них когда-то городам и странам, а кто-то и по кладбищам. Со Светкой они любили посидеть под этими берёзами и липами, на старых, с литыми подлокотниками скамейках, могли, случалось, выпить пива, может быть вина, да просто тихо погрустить обнявшись. Когда-то для них обоих это было нормой — сидеть вот так, прижавшись друг к другу на скамейке, пить из пакета дешёвое красное вино и вместе мечтать о чем-нибудь хорошем.
И странные мысли вдруг посетили нашего героя. "Как это странно, — думал Венька, — друзья разъехались давно, посиделки с любимой тоже где-то в прошлом, а домики стоят, растут понемножку мансардами и надстройками куда-то вверх... Скамейки тоже все на месте, и новые влюблённые обнимаются здесь вечерами, и пьют своё уже, горькое вино под этими берёзами, липами и тополями. А мы всё бредём куда-то вдаль, уходим дальше, дальше, и не вернуть тех счастливых дней, назад не воротить. И то, казалось бы, навсегда оставшееся с нами прошлое уходит тоже, словно тает в голубой туманной дымке лет, и даже воспоминания о нём, и те уходят. А мы же остаёмся в одиночестве, один на один со своими проблемами и бедами, с той только разницей, что нет уже рядом нежной мамы, сильного отца, старых друзей или любимых женщин, тех на кого всегда можно положиться в трудную минуту. Но мы всё должны идти вперёд, изо всех сил крутить педали, любая остановка равносильна смерти: стоит тебе остановиться и ты тут же упадёшь. И только дворы эти, эти домишки со скамейками как стояли так и стоят, и долго ещё стоять здесь будут, им-то педали крутить совсем не обязательно..."
С такими вот, странными для прекрасного этого, сентябрьского солнечного дня, грустнымм немного мыслями дошёл он до нужного ему двора, и начался очередной, полный тяжёлых и неожиданных событий день.
В банке, как и всегда бывало с Конверсом всё прошло удачно, ничего другого он и не ожидал, в подобных сделках, Венька знал это давно, сбои почти исключены. Он получил свою честно заработанную сотку баксов, немного позже смотался на метро на Невский, взял
Подробностей Светка рассказывать не стала, а Венька и не спрашивал: видел, насколько ей это тяжело. Сказала только, что умер её близкий друг, Марат, её же пригласили открыть квартиру и для опознания. Она собрала какую-то, оставшуюся ещё там свою одежду, когда-то привезённые с гастролей дорогие ей вещицы: небольшую, слоновой кости лодку с восемью гребцами, маску африканского шамана-колдуна, довольно большое полотно — картину неизвестного художника, и главное, забрала кошку, Люсю, больную белоснежную ангору с измученными жаждой, болью и голодом глазами.
Увидев Веньку Люська жалобно мяукнула из сумки, цепляясь когтями передних лап собралась было выбраться наружу, но не смогла, и опустилась обратно словно усталая старушка.
Маршруткой они добрались до метро и сели в поезд. Вагон, как и положено в час пик, был переполнен, и дальше дверей протиснуться им не удалось. Светка, спиной опершись на полукруглые перила, сумки поставила у ног, стояла молча и вытирая время от времени глаза платком тихонько плакала. Он же, с картиной и сумкой с Люськой на плече переминался с ноги на ногу напротив. Двери открывались, закрывались, снова открывались, входили и выходили люди, негромко матерясь цеплялись за сумку и картину, обычная в общем для этого часа сутолока в питерском метро.
Они уже проехали большую часть пути, Светка всё так же молча плакала, он как и прежде, крутился в водовороте входивших и выходивших пассажиров, когда уже на Фрунзенской в вагон вошёл какой-то парень, с белёсыми, будто выцвевшими, слегка навыкате глазами, бритый, лет двадцати пяти. Рядом со Светкой спиной прислонился к двери и нагло уставился на Веню. "Обкурился, что ли, — подумал было Венька, — или просто пьяный?" На пьяного, однако, парень был как-будто не похож, напоминал скорее начинающего бандита, откуда-то из середины девяностых. В нахальстве состязаться с ним Веньке не хотелось, драк он не любил, а взгляд у парня был слишком уж вызывающим, похоже ему явно не терпелось. И Венька просто отвёл глаза немного в сторону, на Светку, от греха подальше. И очень может быть, в другом каком-то случае на этом бы всё и завершилось, но только не сегодня. Судя по произошедшему через две минуты, день этот был не Венькин, да и не того придурка.
Мгновенно почувствовав Венькину слабину, в расчёте на аплодисменты изумлённой публики парень решил немедленно развить успех. Нахально усмехнувшись придвинулся поближе к Светке, и тут же буквально чуть не прилёг на её плечо. Она же, вся погруженная в себя, как будто ничего и не замечала. И Венька молча, как-то даже ласково, отодвинул немного этого умника от Светки. Тот нагло вылупился на него, и уже откровенно лёг на его, всю в немых слезах, любимую сейчас до боли женщину. Светка всё так же плакала и на происходящее никак не реагировала. Он снова, так же молча, но теперь уже с усилием отдодвинул наглеца обратно, и тут случилось нечто, чего даже Венька никак не ожидал.
Парень стащил очки с Венькиного носа и сделал ему козу, мизинцем и указательным, прямо в глаза. Довольно улыбнулся, пошевелил пальцами вверх-вниз и буквально словами Доцента из всем известных "Джентельменов", громко, на полвагона произнёс: "Пасть порву, очкарик. Моргалы выколю..."
Нет, за свою бурную жизнь Венька навидался всякого, но это!!! Снести подобное, тем более в присутствии любимой женщины казалось просто невозможным. На Техноложке довольно много народу выходило, обратно в вагон вошло ещё немного больше, парень, прислонившись к ничего не понимающей в происходящем Светке так и стоял к нему лицом с очками между пальцев. Тут, как обычно, голос из динамиков предупредил что двери закрываются, и в ту же самую секунду он отпустил сумку и картину, вытолкнул наружу парня и выскочил следом на платформу. Что произошло дальше он понял плохо, этому придурку просто повезло. Левая попала точно в челюсть, правая же, в его любимой двойке, чиркнула только слегка по подбороку выбитым раз сто когда-то, задеревеневшим тут же большим пальцем. Парень упал, свалился на спину и только, попади Венька кулаком, был бы как минимум нокаут, и тяжёлый. Тронувшийся было состав остановился, открылись двери и на платформу вылетела Светка с сумками и картиной. Какие-то курсанты схватили Веньку за руки: "Спокойно, мужчина, спокойно!", парень же вскочил и не произнеся ни слова бросился к эскалатору бегом.