Прекрасный белый снег
Шрифт:
— Всё, всё, нормально, спокоен я, спокоен. Он сам полез..." — выдохнул курсантам Венька. Собрал в карман свои осиротевшие, с вывалившимся стеклом очки, повернулся к Светке:
— Нет, ну ты видела? Вот придурок...
— Веня, — заплаканными глазами взглянула на него Светка, — ты сам, по моему, придурок! На людей уже кидаешься, на ровном месте...
До самого дома они не разговаривали...
Дома же, едва переступив порог, она устроила дикую какую-то, совершенно отвратительную сцену.
— Ты что, Веня, совсем дурак — шипела она на Веньку как взбесившаяся кобра, — боксер хренов, коммерсант ты грёбаный! Вконец мозги просрал на этой бирже, только о деньгах теперь и думаешь! На людей уже бросаешься, подонок! Ты на себя-то посмотри, харю на моих борщах отъел, лопнет скоро, в зеркало уже не помещается!
"Какие борщи, какая харя, я вроде похудел за последние полгода", — только и смог подумать Венька, сказать же и слова не успел. Она, словно танк, если теперь и заводилась, то надолго и всерьёз, остановить её казалось просто невозможным.
— Придурок ты, Веня! — она уже не шипела, брызжа слюной кричала на всю квартиру. — Ты же убить его мог! Ты что не понимаешь? Мало тебе одного дела показалось? Тебе чего, так сесть не терпится?! За что ты его так, спортсмен ты отмороженный? За что, ответь???
— Да он же чуть не прилёг на тебя, — начал было Венька, — потом очки...
Закончить ему, однако, Светка не дала. Ответы ей не были нужны, она хотела задавать вопросы, и лучше не требующие никаких ответов, сейчас ей нужно было просто проораться. Но даже и на это она, казалось, не была уже способна. Заводила себя всё сильнее и сильнее, пока не дошла наконец до почти до точки, до настоящей уже истерики.
— Да ты уже сам не знаешь что творишь! Куда прилёг? Меня хоть пальцем кто-то тронул? Сам-то ты куда прилёг? Валютчик хренов! Миллионер подпольный! По девкам каким-то ночами шляешься! Пока я тут одна сижу! В грёбаной твоей квартире!
— Светка, ты чего, — побледнел внезапно Венка. — Какие девки? Тебе что, приснилось?
— Приснилось? — взвизгнула она. — Мне приснилось? Вот сволочь! Сам по ночам пропадает неизвестно где, а мне приснилось, — она снова всхлипнула, — Марата из-за него оставила! Святого человека! Чего только для него не сделала уже! А он, гад такой, по блядям ночами шляется!
Она ещё долго кричала и шипела как змея, пытаясь вцепиться ему в рожу расцарапала все руки в кровь пока он защищался от её остреньких, заточенных на кончиках миниатюрных ноготочков, размазывая слёзы по щекам рыдала, и снова шипела и кричала. Успокоиться, просто остановится Светка не могла, ей требовалось выплеснуть из себя всё это дерьмо, отдать весь этот, долгое время отстаившийся в выгребной какой-то яме негатив полностью, без всякого остатка. И когда она наконец рассказала ему ЭТО, он осознал внезапно: дело близится к концу.
— Да ты знаешь хоть, что мне из-за тебя пришлось перетерпеть? — уже без крика, просто устало и горестно спросила она Веньку. — Нет, Веня, ты не знаешь! Даже не догадывешься! — Она прошла на кухню, трясущимися руками вытащила из пачки сигарету, закурила, подошла к окну, открыла пошире узенькую боковую створку. Не оборачиваясь, не произнеся ни слова минуты три простояла у окошка выпуская струйки дыма, повернулась к Веньке: — Я с ним переспала, — произнесла она уже как-то равнодушно. — С этим мудаком. Следователем твоим. Чтобы тебя не посадили. — Она затянулась глубоко, посмотрела внимательно на Веньку. — Это было его условие... Ты хоть понимаешь, о чём я говорю? Ты вообще, слышишь меня, Веня?
Он её слышал. И он её не слышал. Понять Венька ничего не мог. "Что же это такое, — лихорадочно думал он, — как же так? Индус же написал, почта сделала запрос... Всё же в порядке было..."
— Они счёт твой как-то раскопали, — словно услышала его мысли Светка. — В Сбере. Он распечатку мне показывал. С твоими платежами. С твоими, Венька, — она сделала ударение на этом слове, — ТВОИМИ платежами... Сказал, на десяточку потянет. — Тут она яростно, сверкнув глазами недобро усмехнулась, и глядя прямо на него добавила: — Баксов, Веня, баксов. Или лет. На выбор. Понял? И предложил свой, компромиссный вариант. Ты меня понял? — взглянула она снова на него. — Ты понимаешь меня, Веня? Ты понимаешь хоть, о чём я говорю?
— Как же так, — охрипшим, внезапно севшим голосом спросил он Светку. — Зачем? Зачем, Света? Ты о нас подумала? О нас с тобой? Что после такого с нами будет?
Из кладовки он вытащил пакет красного вина, того что обычно лежало про запас, отогнул короткий, плотного картона треугольник сбоку, не спеша обрезал ножницами, налил до краёв большую кружку, подумав немного достал вторую и посмотрел на Светку:
— Будешь?
— Наливай, — горько всхлипнула она. — Хуже уже не будет...
Они молча выпили, она немножко, он сразу половину, и оба закурили.
— А я всё думаю, голову ломаю, что же с моей Светкой происходит, — сказал он ей устало, — а вот и объяснение. Зачем? Скажи, Светка, зачем?! Да лучше бы я сел...
— Дурак ты, Веня, — негромко ответила она. Немного отпила из кружки, присела на краешек дивана. — Дурак ты, Веня. Кому лучше? Скажи, кому бы было лучше? Ну сел бы ты, и что? Кому бы это помогло? Тебе? Может мне? Кому бы было лучше? Ответь мне, Веня...
И что он ей мог ответить?
— Ну ладно, хорошо, — сказал он ей. — Ну переспала. Ведь ты же для меня это сделала? Для нас, в конце концов... Давай забудем. Просто забудем, сделаем вид что ничего и не было... И всё. Попробуем дальше как-то жить...
— Да в том-то всё и дело, Венька, — вздохнула она устало. Затушила сигарету, одним глотком допила вино, снова закурила. — Что-то во мне сломалось. Понимаешь? Какая-то важная деталь. Словно струна лопнула какая-то. Самая главная пружина. Не знаю, как мне теперь с этим жить. Я будто закрылась от тебя. Да что от тебя, от всего света. Да и ты, Венька, ты тоже изменился. Вот смотрю я на тебя и думаю: неужели это он? Неужели это мой Венька? И вижу какого-то другого, холодного дельца, совсем далёкого мне человека. Не знаю, Венька. Может нам стоит на время разойтись...? А там посмотрим... Видеть тебя сейчас просто не могу. — Она затянулась глубоко, выпустила струю голубого дыма, подняла полные слёз глаза на Веньку. — Что-то во мне сломалось, понимаешь? Уж ты не обижайся...