Прежде, чем их повесят
Шрифт:
«Разве только — через море…»
— Мир. Ужасно претит отдавать хоть что-нибудь, но Дагоска для нас никогда не имела особой ценности. Обходилась дороже, чем приносила дохода, если приносила. Всего лишь трофей для короля. Думаю даже, нам без нее лучше — бесполезная скала.
Глокта согласно наклонил голову.
— Совершенно верно, ваше преосвященство.
«Только непонятно, почему мы сражались за нее».
— К сожалению, из-за потери города вам невозможно оставаться его наставником. — Архилектор словно был очень доволен.
«Значит,
— Но я решил дать вам возможность остаться на плаву. В качестве наставника Адуи.
Глокта помолчал.
«Значительное повышение, вот только…»
— Ваше преосвященство, ведь эту должность занимает наставник Гойл.
— Да. И продолжит занимать.
— Тогда…
— Вы разделите обязанности. У Гойла больше опыта, так что он станет старшим партнером и продолжит управлять отделением. Вам я буду давать задания, соответствующие вашим практическим талантам. Надеюсь, немного здоровой конкуренции пойдет на пользу вам обоим.
«Скорее, для одного из нас это кончится смертью, и всем понятно, кто тут фаворит».
Сульт тонко улыбнулся, словно прочитал мысли Глокты.
— Или просто станет ясно, что один из вас может наставлять другого. — Сульт невесело рассмеялся собственной шутке, а Глокта улыбнулся бледной беззубой улыбкой.
— Также я хочу, чтобы вы занялись посланником. Вы, кажется, знаете подход к кантийцам, хотя этому, пожалуй, не стоит отрубать голову, по крайней мере, пока. — Архилектор позволил себе еще одну маленькую улыбку. — Если у него на уме что-то помимо мира, я хочу, чтобы вы это выяснили. Если мы можем получить от него что-то помимо мира, то, разумеется, это тоже нужно выяснить. И лучше нам постараться не выглядеть так, словно нас высекли.
Он неуклюже поднялся и с трудом вылез из-за стола, по-прежнему хмурясь так, словно тесная комната — намеренное оскорбление его достоинства.
— И пожалуйста, Глокта, найдите себе квартиру получше. Наставник Адуи живет в таких условиях? Это позор!
Глокта смиренно склонил голову, что тут же отозвалось болью в копчике.
— Разумеется, ваше преосвященство.
Посланник императора оказался необычайно толстым, с тяжелой черной бородой, в белой шапочке и белой мантии, расшитой золотом. Он поднялся с места и скромно поклонился, когда Глокта перешагнул порог.
«Простой и скромный с виду, а тот эмиссар, с которым я имел дело в последний раз, был легкомысленный и заносчивый. Для другого дела — другой человек».
— Ну да, наставник Глокта, мне следовало догадаться. — Густой и глубокий голос, и на общем говорит, разумеется, превосходно. — На нашем берегу многие были разочарованы, когда вашего трупа не оказалось среди найденных в цитадели Дагоски.
— Надеюсь, вы передадите им мои искреннейшие извинения.
— Непременно. Меня зовут Тулкис, я — советник Уфмана-уль-Дошта, императора Гуркхула. —
Глокта помолчал.
«Чувство юмора? Полная неожиданность».
— Полагаю, это будет зависеть от выбранного вами тона.
— Разумеется. Шаббед аль Ислик Бурай всегда отличался… неуступчивостью. Она переплелась с его преданностью. — Тулкис улыбнулся шире. — Он был страстным верующим. Очень религиозный человек. Ближе, пожалуй, к храму, чем к государству. Конечно, я почитаю Бога. — Кончиками пальцев он коснулся лба. — Я почитаю великого и святого пророка Кхалюля. — Снова касание. — Но служу… — его глаза встретились с глазами Глокты. — Я служу только императору.
«Интересно».
— Я считал, что в вашей стране храм и государство — единое целое.
— Так бывает часто, но среди нас есть те, кто считает, что священники должны заниматься молитвами, а управление оставить императору и его советникам.
— Ясно. И для чего императору понадобилось говорить с нами?
— Трудности взятия Дагоски поразили людей. Священники убеждали, что кампания будет легкой — ведь с нами Бог, наше дело правое и прочее. Бог, конечно, велик. — Он поднял глаза к потолку. — Но мудрого планирования ничто не заменит. Император жаждет мира.
Глокта помолчал.
— Великий Уфман-уль-Дошт? Могучий? Беспощадный? Жаждет мира?
Посланник не оскорбился.
— Уверен, вы понимаете, что репутация беспощадного может быть полезной. Великого правителя, особенно в такой большой и многообразной стране, как Гуркхул, должны бояться. Можно добиваться и любви, но это уже роскошь. Главное — страх. Чего бы вы ни наслушались, Уфман — ни за мир, ни за войну. Он за… как это у вас говорится? Необходимость. Он за правильное средство в нужный момент.
— Весьма разумно, — пробормотал Глокта.
— Сейчас — мир. Милосердие. Уступки. Эти средства отвечают его целям, если даже не отвечают целям… других. — Он коснулся лба кончиками пальцев. — И вот он послал меня узнать — отвечают ли они вашим целям.
— Так-так-так. Могущественный Уфман-уль-Дошт проявляет мягкость и предлагает мир. В странное время мы живем, да, Тулкис? Гурки научились любить своих врагов? Или просто боятся?
— Не обязательно любить врага или даже бояться его, чтобы жаждать мира. Достаточно любить себя.
— В самом деле?
— Да. Я потерял двух сыновей в войнах между нашими странами. Одного — при Ульриохе, в последнюю войну. Он был священником и сгорел там вместе с храмом. Другой погиб недавно, при осаде Дагоски. Он возглавил атаку, когда пробили первую брешь.
Глокта нахмурился и потянул шею.
«Град арбалетных стрел. Крохотные фигурки, падающие на камни».
— Это была смелая атака.
— На войне смелым достается больше всех.
— Верно. Я сочувствую вашим утратам.