Прежде, чем их повесят
Шрифт:
— Библиотека… — чуть слышно прошептал Байяз Джезалю.
Джезаль не поверил.
— Правда?
— Большая западная библиотека, — сказал Байяз, когда они пересекали запущенную площадь в нависающей тени трех башен. — Здесь я делал первые робкие шаги на пути искусства. Здесь мастер научил меня первому закону. Он повторял и повторял, пока я не смог процитировать его на любом известном языке. Это было место учения, чудес и великой красоты.
Длинноногий цыкнул зубом.
— Время не пощадило это место.
— Время ничего не щадит.
Их провожатый
— Вы просто не умеете просить, — заметил первый из магов, наблюдая за спешащим прочь фермером, потом поднял посох и три раза от души стукнул в дверь. Воцарилось долгое молчание.
— Библиотека? — услышал Джезаль голос Ферро, которой, очевидно, было незнакомо это слово.
— Для книг, — раздался голос Логена.
— Книги… — Ферро фыркнула. — Пустая трата времени.
Неясные звуки донеслись из-за дверей: кто-то приближался, раздраженно бурча. Замки щелкнули, заскрежетали, и дверь, побитая непогодой, со скрипом распахнулась.
Человек почтенного возраста, ужасно сутулый, смотрел с изумлением, неразборчивые ругательства замерли на губах, горящая свечка еле освещала его морщинистую щеку.
— Я Байяз, первый из магов, и у меня дело к Конейл.
Слуга по-прежнему стоя, выпучив глаза. Он широко раскрыл рот, и Джезаль ожидал, что сейчас потечет струйка слюны. Здесь явно нечасто принимали гостей.
Одной маленькой свечки было недостаточно, чтобы осветить целиком очень высокий зал. Тяжелые столы ломились под неустойчиво сложенными пачками книг. Полки поднимались по каждой стене, теряясь в затхлой тьме над головами. Тени скользили по кожаным корешкам всех цветов и размеров, по пачкам пергамента, по свиткам, небрежно составленным пирамидой. Свет играл на золоченом серебре, золотых украшениях и тусклых камнях, украшающих обложки гигантских томов. Старая лестница, чьи перила отполированы чередой бесчисленных ладоней, а ступеньки протерты посередине чередой бессчетных ног, вела, изгибаясь, прямо в средоточие древних знаний. Пыль толстым слоем покрывала все поверхности. Одна особенно чудовищная паутина налипла Джезалю на волосы, когда он переступал порог, и теперь он тщетно боролся с ней, морщась от отвращения.
— Хозяйка дома, — прохрипел привратник со странным акцентом, — уже отправилась в постель.
— Так разбуди ее, — отрезал Байяз. — Темнеет, а я тороплюсь. Нам некогда…
— Так. Так. Так. — На ступеньках появилась женщина. — Действительно, в темный час старые любовники стучат в мою дверь. — Глубокий голос, скользкий, как сироп. Женщина спускалась по ступенькам нарочито медленно, ведя длинными ногтями по изогнутым перилам. Возраста она была, пожалуй, среднего: высокая, худая, изящная; черные длинные локоны наполовину скрывали ее лицо.
— Сестра. Нам нужно обсудить срочное дело.
— Да неужели?
Джезалю был виден только один глаз — большой, темный, с опухшими веками и печальным розовым ободком. Вяло, лениво, полусонно глаз окинул группу.
— Ужасно
— Я устал, Конейл. Мне не до твоих игр.
— Мы все устали, Байяз. Ужасно устали. — Добравшись наконец до низа лестницы и подойдя к ним по неровному полу, она протяжно, театрально вздохнула. — Было время, когда ты охотно соглашался играть. Помнится, ты играл в мои игры по нескольку дней.
— Это было очень давно. Все меняется.
Ее лицо внезапно исказилось внезапным и пугающим гневом.
— Все гниет, ты хочешь сказать! Но все же, — продолжила она, снова перейдя на глубокий шепот, — мы, последние из великого ордена магов, должны хотя бы попытаться вести себя благонравно. Подойди, мой брат, мой друг, мой милый, ни к чему лишняя спешка. Становится поздно, и настало время вам смыть дорожную грязь, скинуть эти вонючие тряпки и переодеться к ужину. За столом мы и сможем поговорить, как принято у цивилизованных людей. Гости развлекают меня крайне редко.
Она прошла мимо Логена, восхищенно оглядев его с ног до головы.
— А ты привел ко мне таких суровых гостей.
Ее взгляд задержался на Ферро.
— Таких необычных гостей!
Наконец она добралась до Джезаля и длинным пальцем провела по его щеке.
— Таких милых гостей!
Джезаль застыл от смущения, совершенно не представляя, как реагировать на подобные вольности. Вблизи стали видны седые корни у черных волос, явно тщательно выкрашенных. Гладкая кожа оказалась морщинистой и чуть желтоватой, покрытой щедрым слоем пудры. Подол белого платья был перепачкан, на рукаве оказалось заметное пятно. Казалось, она не моложе Байяза, а возможно, даже старше.
Хозяйка вгляделась в угол, где стоял Ки, и нахмурилась.
— Какого рода этот гость, я не пойму… но всем добро пожаловать в Большую западную библиотеку. Всем добро пожаловать…
Джезаль, моргая, смотрел в зеркало, бритва висела в безвольной руке.
Всего несколько мгновений назад он думал о путешествии, которое благополучно завершалось, и поздравлял себя с тем, что узнал так много. Терпимость и понимание, мужество и самопожертвование. Он вырос как мужчина. Он сильно изменился. Теперь поздравления казались неуместными. Может, зеркало и старое, отражение в нем темное и мутное, но сомневаться не приходится: его лицо превратилось в развалину.
Приятная глазу симметрия пропала навсегда. Идеальную челюсть резко скосило влево — одна сторона явно была массивнее. Благородный подбородок скрутило под неопрятным углом. Шрам, который на верхней губе начинался едва заметной линией, раздваивался и грубо врезался в нижнюю, оттопыривая ее и придавая Джезалю злодейский вид.
Никакие усилия не помогали. Улыбаться — получалось только хуже, открывались уродливые дыры в зубах, больше подходящие кулачному бойцу или бандиту, чем офицеру королевской охраны. Единственным утешением было то, что он, вполне вероятно, погибнет во время обратного путешествия, и никто из старых знакомых не увидит его в таком обезображенном виде. Слабое утешение.