Прежде, чем их повесят
Шрифт:
Судороги медленно успокоились до приемлемого дрожания.
«Боюсь, на большее уже можно не рассчитывать».
Он сумел одернуть ночную рубашку и, добравшись до двери, сердито повернул ключ в замке и открыл дверь. Витари стояла в коридоре, прислонившись к стене, — темный силуэт в тени.
— Вы, — проворчал он, прыгая к креслу. — Вы не можете отстать, да? Чем вас так привлекла моя спальня?
Она неторопливо вошла и презрительным взглядом оглядела комнату.
— Может, мне просто нравится смотреть на ваши мучения.
Глокта фыркнул и осторожно погладил горящее колено.
— Тогда
— На удивление, нет. Вы выглядите, как смерть.
— А когда было по-другому? Будете смеяться над моей внешностью или есть дело?
Витари сложила длинные руки и прислонилась к стене.
— Вам надо одеться.
— Еще повод увидеть меня голым?
— Сульт ждет вас.
— Сейчас?
Витари закатила глаза.
— Нет, что вы, зачем торопиться. Вы же его знаете.
— Куда мы направляемся?
— Увидите, когда доберемся, — и она прибавила ходу, заставляя его хватать воздух и морщиться. Хрипя от боли, он тащился под неясными арками, по мрачным переулкам и серым дворам Агринта, бесцветного в призрачном утреннем свете.
Его сапоги неуклюже царапали гравий парка. Трава потяжелела от холодной росы, воздух набух туманом. Голые деревья нависали черными когтями в сумраке. Наконец возникла высокая отвесная стена. Витари провела его к высоким воротам, у которых стояли два охранника. Их тяжелые доспехи были отделаны золотом, золотом были обиты и тяжелые алебарды, накидки украшены золотым солнцем Союза. Рыцари-телохранители. Личная гвардия короля.
— Дворец? — пробормотал Глокта.
— Нет, умник, трущобы.
— Стой. — Один из рыцарей поднял руку в перчатке, голос глухо звучал из-за решетки высокого шлема. — Назовите имена и дело.
— Наставник Глокта. — Он добрался до стены и прислонился к сырому камню, от боли в ноге прижимая язык к пустым деснам. — Насчет дела спросите у нее. Это была не моя идея, сразу могу вам сказать.
— Практик Витари. И нас ожидает архилектор. А ты знал это, глупец, я говорила об этом, когда выходила.
Если человек в тяжелых доспехах может выглядеть оскорбленным, у рыцаря получилось.
— Есть порядок — я должен спрашивать каждого…
— Просто открой! — рявкнул Глокта, прижимая кулак к дрожащему бедру. — Пока я еще в состоянии войти на своих двоих!
Человек сердито постучал в ворота, и в них открылась маленькая дверь. Витари нырнула в нее, Глокта похромал следом — по тропинке из тщательно обработанного камня через тенистый сад. Капли холодной воды висли на ветках с набухающими почками, падали с высоких статуй. Невидимая ворона каркала нелепо громко в утренней тишине. Дворец нависал впереди — в первом сиянии утра появлялись очертания крыш, башен, скульптур, каменных орнаментов.
— Что мы тут делаем? — прошипел Глокта.
— Узнаете.
Он поднялся на ступеньку и прохромал между высокими колоннами и еще двумя рыцарями-телохранителями — тихими и неподвижными настолько, что их можно было принять за пустые доспехи. Трость Глокты прощелкала по полированному мраморному полу гулкого коридора, освещенного мерцающими свечами; высокие стены были покрыты неясными барельефами.
«Хоть они и бесценны, но от этого карабкаться по ним не легче, черт побери».
— Сюда, — негромко сказала Витари.
У дверей в двадцати шагах собралась группа людей с озабоченным видом. Рыцарь-телохранитель сгорбился в кресле, опустив голову на руки и запустив пальцы в курчавые волосы; шлем стоял рядом на полу. Остальные трое стояли вместе; их тревожный шепот отражался от стен и эхом уносился по коридору.
— Вы не идете?
Витари покачала головой.
— Меня он не звал.
Трое у двери обернулись на Глокту, когда он хромал мимо. Странная компания собралась поболтать в коридорах дворца до рассвета. Лорд-камергер Хофф был в поспешно накинутом халате, на пухлом лице был написан ужас, словно от кошмара. У лорд-маршала Варуза один угол воротника торчал вверх, другой — вниз, седые волосы были в беспорядке. У верховного судьи Маровии впали щеки, вокруг глаз появились красные круги, и желтоватая рука дрожала, когда он показал на дверь.
— Это там, — прошептал он. — Это ужасно. Ужасно. Что теперь делать?
Гокта нахмурился, прошел мимо рыдающего охранника и шагнул за порог.
Это была спальня. Восхитительная. «Это дворец, в конце концов». Стены были обиты ярким шелком и украшены темными картинами в старых золоченых рамах. Огромный камин, вырезанный из бурого и красного камня, напоминал кантийский храм в миниатюре. Кровать представляла собой чудовищное сооружение с четырьмя опорами — один балдахин накрывал пространство больше всей спальни Глокты. Одеяла были отброшены и помяты, но не было ни следа последнего обитателя. Высокое окно было приоткрыто, из серого внешнего мира врывался прохладный ветерок, заставлявший плясать пламя на свечах.
Архилектор Сульт стоял примерно в центре комнаты и хмуро глядел на пол рядом с другой стороны кровати. Если Глокта ожидал, что архилектор будет так же растрепан, как те трое за дверью, его ждало разочарование. Безупречно белая мантия, тщательно причесанные белые волосы, руки в белых перчатках сложены на груди.
— Ваше преосвященство… — начал Глокта, подходя ближе. Тут он заметил что-то на полу. Темная жидкость, поблескивающая в свете свечей. Кровь. «Почему-то я не удивлен».
Он придвинулся еще ближе. Труп лежал на спине с другой стороны кровати. Кровь забрызгала белые простыни, испачкала пол и стены, окрасила край богатых портьер у окна. Кровь пропитала изодранную ночную рубашку. Одна рука сжата в кулак, кисть другой грубо оторвана по большой палец. На руке зияла глубокая рана, не хватало куска плоти. Его словно откусили. Одна нога была сломана и сложилась в обратную сторону, обломок кости торчал наружу, продрав плоть. Горло было так разодрано, что голова еле держалась, но знакомое лицо скалилось на прекрасную работу штукатуров на потолке; зубы оскалены, глаза вылезают из орбит.