Прежде, чем их повесят
Шрифт:
«Хотя особого горя не ощущаю».
— Спасибо за искреннее сочувствие. Бог счел уместным наградить меня еще тремя сыновьями, но оставшаяся после двух потерянных детей рана не затянется никогда. Словно потерял часть себя. Вот поэтому я считаю, что понимаю, что вы потеряли в тех же войнах. Я сочувствую и вашим утратам.
— Спасибо.
— Мы лидеры. Война происходит, если мы не справляемся. Или нас толкают на ошибку поспешность и глупость. Победа лучше поражения, но… не намного. Поэтому император предлагает мир в надежде, что навсегда будет положен конец враждебности
— Это все, что вы предлагаете?
— Все?
— Что подумают наши люди, если мы отдадим Дагоску, за которую так дорого заплатили в последней войне?
— Будем реалистами. Ваши трудности на Севере ставят вас в невыгодное положение. Дагоска потеряна, выбросьте ее из головы. — Тулкис словно задумался на мгновение. — Однако я могу организовать доставку дюжины сундуков в качестве репараций от моего императора вашему королю. Сундуки из ароматного черного дерева, украшенные золотыми листьями, понесут согбенные рабы, которым будут предшествовать смиренные члены правительства императора.
— И что же будет в сундуках?
— Ничего. — Они уставились друг на друга через комнату. — Только гордость. Можете сами придумать, что в них. Целое состояние — гуркское золото, кантийские самоцветы, ладан из-за пустыни. Дороже, чем вся Дагоска. Может, это смягчит людей.
Глокта резко вдохнул и медленно выпустил воздух.
— Мир. И пустые ящики. — Левая нога онемела под столом, и он морщился, двигая ею, и зашипел сквозь десны, пытаясь подняться с кресла. — Я передам ваше предложение моему начальству.
Он уже хотел отвернуться, но Тулкис протянул руку. Глокта посмотрел на нее.
«Кому от этого будет хуже?»
Он потянулся и ответил на рукопожатие.
— Надеюсь, вы сможете их убедить, — сказал гуркский посланник.
«И я надеюсь».
На край Мира
Утром девятого дня пребывания в горах Логен увидел море. Он подтянулся на вершину очередного мучительного подъема и увидел. Тропа круто спускалась к протяженному плоскому участку, а за ним открывалась сияющая линия горизонта. Логен почти ощущал запах и соленый привкус в воздухе. Он бы даже улыбнулся, если бы все не напоминало так о доме.
— Море, — прошептал он.
— Океан, — сказал Байяз.
— Мы пересекли западный континент от берега до берега, — сказал Длинноногий, улыбаясь до ушей. — Мы уже близко.
К обеду они были еще ближе. Тропинка расширилась до грязной дорожки среди полей, разделенных трухлявыми изгородями. В основном это были бурые квадраты вспаханной земли, но кое-где зеленела новая трава или проклевывались овощи, местами колыхались высокие, серые и несъедобного вида озимые. Логен никогда особенно не разбирался в земледелии, но было очевидно, что кто-то занимался этими участками, и совсем недавно.
— Что же за люди живут тут постоянно? — пробормотал Джезаль, подозрительно оглядывая чахлые поля.
— Потомки первопроходцев
— Слышите? — прошипела Ферро, прищурившись и уже выуживая стрелу из колчана.
Логен поднял голову, прислушиваясь. Стук, слышный издалека, потом голос, еле слышный на ветру. Логен положил руку на рукоять меча и пригнулся. Он подкрался к покосившемуся участку изгороди и взглянул поверх, Ферро оказалась рядом.
Два человека боролись с пнем посреди перепаханного поля: один рубил топором, второй наблюдал, уперев руки в боки. Логен беспокойно сглотнул. Эти двое с виду были безобидны, но внешность бывает обманчива. Впервые за долгое время они повстречали живых существ, которые не пытались их убить.
— Успокойтесь, — проворчал Байяз. — Здесь нет опасности.
Ферро нахмурилась в ответ.
— Ты и раньше так говорил.
— Никого не убивать, пока я не скажу! — прошипел маг и крикнул что-то на языке, которого Логен не знал, потом приветственно помахал рукой. Два человека обернулись и замерли, раскрыв рты. Фермеры переглянулись, положили инструменты и медленно двинулись к пришельцам.
Они остановились в нескольких шагах, уродливые даже на взгляд Логена — низенькие, коренастые, с грубыми чертами, одетые в выцветшую рабочую одежду, заплатанную и перепачканную. Они беспокойно смотрели на шестерых незнакомцев, особенно на оружие.
Байяз вежливо обратился к ним, улыбаясь и махая рукой в сторону океана. Один кивнул, ответил, пожал плечами и показал вдоль дороги. Он прошел через проход в изгороди с поля на дорогу. Или, по крайней мере, из мягкой грязи на твердую грязь. Фермер поманил их за собой, пока его приятель подозрительно выглядывал из-за куста.
— Он отведет нас к Конейл, — сказал Байяз.
— К кому? — пробормотал Логен, но маг не ответил. Он уже шагал на запад за фермером.
Под мрачным небом спустились сумерки, а путники устало брели через пустой город за своим замкнутым провожатым. Удивительно непривлекательный тип, думал Джезаль, но все крестьяне, каких он знал, не отличались красотой — возможно, так было и по всему миру. Они шли по пыльным пустынным улицам, заросшим сорняками и усыпанным мусором. Многие дома разваливались, покрытые мохнатым мхом и опутанные лианами. Те, где, по всем признакам, еще жили, выглядели крайне неаккуратно.
— Похоже, слава прошлого увяла и здесь, — сказал Длинноногий несколько разочарованно. — Если она вообще была.
Байяз кивнул.
— Слава в наши дни встречается редко.
За покинутыми домами открылась широкая площадь. Декоративные сады были устроены по краю каким-то забытым садовником, но лужайки вытерлись, клумбы превратились в пучки вереска, деревья напоминали засохшие когти. Посреди этого тихого разложения громоздилось удивительное здание, верней, куча разных зданий разных запутанных форм и стилей. В центре высились три конические башни, соединенные у основания, но расходящиеся вверху. У одной крыша давно провалилась, выставив напоказ голые стропила.