Презумпция виновности
Шрифт:
– Вам что-нибудь дал разговор с продавщицами? – спрашивал Георгиев.
– Еще как дал.
– Теперь хоть ясно, где он должен был встретиться с тем человеком, – сказал Кряжину Сидельников, пряча пистолет в кобуру. – Что за место гиблое? Дохлая рыба, наркоманские сходки… Плохо работаете, Георгиев.
– Как можем.
– Плохо можете.
Через несколько минут «Волга» уехала в сторону города, где воздух чище и люди в большинстве своем героину предпочитают велотренажеры.
Глава
В ГУВД их ждал Желябин. Так, во всяком случае, им думалось. Однако, когда они вошли в кабинет майора, странным было видеть, что он пуст. Кряжин бросил взгляд на часы. Через восемь минут часы отмерят шесть вечера. Просидев с полчаса за чаем, подозревая, что Желябин ушел к начальнику, забыв запереть дверь, Георгиев вдруг вспомнил о контейнере, хранящемся в его сейфе. Это заставило его похолодеть и вскочить со стула. Уже у двери он понял, что пугает своим поведением москвичей, и, виновато обернувшись, произнес:
– Я это… Контейнер-то по-прежнему у меня.
– Давай, давай, – зевая, как-то не по-прокурорски сказал советник, – проверь. А то украдут, ха-ха.
Георгиева такое отношение покоробило. За три дня из-за этого куска металла погибли шесть человек. И вот так говорить – «ха-ха» – неуместно.
Подойдя к своему кабинету, он вынул из кармана связку ключей (квартира, сейф, пара универсальных отмычек на всякий случай), привычным быстрым жестом отделил ключ от кабинета и вставил его в скважину.
И почувствовал, как по спине пробежала электрическая судорога.
Георгиев, не поворачивая ключ, надавил еще, и дверь послушно приоткрылась.
Она не была заперта.
А опер хорошо помнил, как замыкал замок.
Не сходя с места, Георгиев толкнул створку, и та медленно поехала в сторону.
У батареи, чуть прикрыв веки, лежал Желябин. Одна нога его, согнутая в колене, опиралась стопой в пол, вторая была вытянута вперед, к входной двери. Левая рука лежала на брючной ширинке ладонью вниз, почти сжатая в кулак, правая была откинута в сторону. Он полусидел-полулежал у батареи, уронив голову на плечо, и из угла рта его спустилась и давно прекратила свое движение тонкая струйка крови.
«Он мертв… У нас горячие батареи… На них руку положить нельзя… Ему было бы больно… вот так… спиной, в одной рубашке…»
Георгиев медленно закрыл дверь, запер ее на ключ и вернулся в кабинет начальника.
– …А я говорю Козерацкому: «Слушай, последнее, что я видел, уходя из ресторана, это как она забралась на стол». А он мне: «Ну-у, брат, да ты, как я вижу, рано ушел!»
Сидельников о чем-то рассказывал Кряжину, и тот беззвучно смеялся. Заметив в дверях вошедшего и застывшего Георгиева, советник остановил на нем взгляд.
– Ты что, Хусейна в коридоре увидел?
Иссиня-белое лицо офицера ГУВД словно не находилось в гармоничной связи с губами, которые едва слышно произнесли:
– Желябина убили.
– Еще раз, пожалуйста, – в одно мгновение перестав улыбаться, попросил советник.
– Желябина убили.
– Где? – закричал Сидельников, вскакивая и отбрасывая ногой стул. – Когда?!
– В моем кабинете.
Кряжин не мог вспомнить, кто выбежал из кабинета первым. Кажется, они втроем ломились в дверь. Кажется, он толкал плечом капитана.
Это было уже неважно. Главное, что Георгиев был прав.
Опустившись перед майором на колени, Кряжин взял его левую руку и перевернул ладонью вверх. В ней, безжизненной, потикивал в спортивном режиме старенький, потертый до латунных пятен секундомер.
Нажав на кнопку, следователь Генеральной прокуратуры остановил его ход. Больше Кирилл Желябин бояться не будет. Ему уже нечего бояться. И некого.
– Сейф пуст? – не оборачиваясь, спросил он у Георгиева.
Тот мертвыми глазами посмотрел в сторону металлического ящика, увидел приоткрытую дверцу и качнул головой прежде, чем убедился в том, что контейнера в нем нет.
Дотянувшись до лица майора, Кряжин кончиком мизинца осторожно стер капельку крови. Растер между пальцами и покачал головой.
– Георгиев, скажи мне, только быстро. Вход в ваше управление контролируется камерами видеонаблюдения?
– Да, Иван Дмитриевич. У входа есть одна камера, а над…
– Немедленно беги к начальнику ГУВД. Игорь, будь здесь! Ни одна нога!.. Ни один генерал!.. Министр внутренних дел сюда войти не должен!
Расшвыривая мощными плечами идущих навстречу и не беря на себя труд извиняться, Кряжин спустился в дежурную часть, растолкал присутствующих и навис над подполковником.
– Вы знаете, кто я?
Подполковник корректно заметил, что знает.
– Закрыть вход в ГУВД для выходящих и прибывающих.
– То есть?
– То есть в это здание с этого мгновения никто не должен войти. – Дотянувшись рукой до автоматического блокиратора дверей, известного ему по всем учреждениям подобного типа, Кряжин глухо застопорил двери перед самым носом полковника, уже взявшегося за ручку входной двери. – И никто не должен выйти!
«Да что случилось?» – понеслось за его спиной.
– Где находится записывающее устройство, контролирующее вход в управление?
– В комнате помощника, – растерянно объяснил дежурный. И уже в окно: – Прошу прощения, Михаил Константинович! Прошу прощения!..
– Что вы себе позволяете?! – ринулся навстречу находящемуся в постоянном движении советнику полковник. – Вы кто, во-первых?
– Во-вторых, если вы попробуете пройти сквозь запертые двери, – Кряжин не глядел на возмущенного милиционера с большими звездами, – вы окажетесь первым подозреваемым по факту убийства офицера милиции в этом здании. – Выхватывая из приемника видеомагнитофона кассету, он уже следовал к другому видеомагнитофону, в углу комнаты дежурного. – В моем списке, в списке старшего следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры России.