Причесывая жирафу
Шрифт:
Я решил совершить прогулку в компании Толстяка. Он вел слишком сидячий образ жизни, мой парень. Нужно его немного развлечь.
Я нашел его, развалившегося в кресле, с иллюстрированным журналом под названием "Зигото" в руках. На прекрасно оформленных страницах с красочными иллюстрациями повествовалось о приключениях исследователя двенадцати лет от роду, потерянного в экваториальном лесу с единственными предметами цивилизации - свистком и пилкой для ногтей.
– У тебя есть новости?
– спросил Его Величество.
Он
– Есть кое-что. Пойди побрейся, Толстяк, мы оплатим себе небольшую вылазку в город, чтобы немного развлечься.
Он приятно удивился, потом покачал головой.
– Ты считаешь, что мне нужно побриться?
– У тебя такой вид, что тебе нельзя будет посетить приличное общество.
– Но завтра ведь я должен проделывать свой номер!
– Ты проделаешь его бритым, это только поднимет твой престиж перед дамами.
Он с недовольным видом прошел в нашу туалетную комнату. Пока он приводил себя в порядок, я сменил рубашку и галстук.
Не прошло и десяти минут, как я услышал страшный шум в ванной, смешанный с шумом текущей воды. Можно было подумать, что там происходит водное сражение. Беру закричал как помешанный, потом дверь раскрылась, и он вышел злобный, сося свой палец.
– Падаль!
– проворчал он.
– Кажется, я порезал палец!
– Что произошло?
Он приложил свой порезанный палец к губам, чтобы я замолчал и соблюдал тишину.
– Пойдем, посмотрим!
Я вошел в ванную комнату. Великолепный тигр, самый крупный из зверинца Барнаби, лежал на полу, скрестив лапы.
– Но ведь это пятнадцатый праздношатающийся!
– воскликнул я.
– Тот, которого не нашли.
– Замолчи, - сказал Беру.
– Я поместил его здесь для того, чтобы мы имели покой.
– Как это - покой?
– Пока его не найдут, не будет представлений, соображаешь? Вот потому я и спрятал его. Но когда я вошел, чтобы побриться, месье захотел сделать мне неприятности! Я сказал: "Не надо, Лизаветта!" Я этой бестии дал на завтрак жареный бифштекс с луком. Мне противна неблагодарность...
Он нагнулся к хищнику и немного потрепал его.
– Ты видишь, Медор, когда хочешь сделать Беру неприятности, делаешь хуже себе. Ты хотел меня цапнуть, так что заслужил трепку.
Тигр ворчал, но это было не от страха. Покоренный силой и авторитетом Толстяка, он сжался в комок.
Толстяк одним движением задвинул его под умывальник.
– Ну, усатый, устраивайся там. Мне нужно прихорошиться.
Я покинул этих двух друзей. Как сказал кто-то, Беру не перестает нас удивлять.
Чья-то тень обрисовалась на стеклянной двери. Тень вошла, трансформировалась в комиссара Ферна-Брасса. Вид у него был неприветливым и недовольным, он явно был недоволен жизнью. Он жевал кусочек дерева, а мелкие кусочки
– Итак, коллега, - спросил я его, - есть свежие новости?
– Я хотел бы знать, что сказал вам маркиз!
– заявил он, вытирая свой красивый нос итальянского флика.
– Он мне ничего не сказал.
– ...?!
– Это восклицание мне кажется очень подходящим. Этот благородный парень самый настоящий пед.
– Похоже на то, что в ту ночь, когда их убили, Градос закончил вечер у него, а?
– Я тоже узнал об этом, потому и хотел расспросить маркиза. Но он мне показался чистым... как снег!
Ферна-Брасса сомневался.
– Вы многое от меня скрываете, - проскрежетал он.
Я хлопнул его по спине.
– Не делайте такой ошибки, друг. Ведь мы, в сущности, работаем на один дом. А есть новости относительно украденной картины?
Он покачал головой.
– Не я занимаюсь этим делом, у меня и без того слишком много забот.
Я немного помолчал, а потом последовал совету, данному мне моей интуицией.
– Почему бы и нет? Обшарьте цирк быстро и глубоко.
Он посмотрел на меня таким горячим взглядом, что я, должно быть, даже загорелся.
– Что это вы мне тут рассказываете?
– Прочешите все частым гребешком: фургоны, зверинец, клетки, ящики с сеном. Может быть, вы получите хороший сюрприз.
– Но мне нужен мандат на обыск! Сегодня воскресенье, и судья...
– Я уверен, что если вы отправитесь к Барнаби и попросите у него разрешение на обыск, объяснив ему, что таким образом он избегает неприятностей, если согласится, то он позволит вам действовать.
Ферна-Брасса молча смотрел на меня. Его взгляд смягчился. Он кончил тем, что слегка фыркнул и прошептал:
– Очень хорошо. Я надеюсь, ваш совет хорош.
Он вышел.
Почему я так сделал? Только Бог это знает. Вечно этот древний инстинкт, который толкает меня на действия прежде, чем я подумаю.
В ванной комнате Беру громко пел. Золотое сердце и шкура коровы. Душа архангела в теле трубочиста. Спасибо, Беру! Это было великолепно!
Вскоре он появился: прекрасен, как новобрачный, одет в желтую рубашку с фиолетовыми полосами и бутылочно-зеленый костюм.
– У меня не совсем бархатная кожа, - уверял он, проведя своей мужественной рукой по щеке, - так что девушкам надо будет остерегаться, тем более что мы находимся в стране, которой я не посвящал время. Я слышал, что малютки здесь знают разные трюки. Как твое мнение, Сан-Антонио?
Мое мнение? Я не имел времени высказать его, так как к нам в сарай, как пуля, влетел месье Барнаби. Он был бледен, как баклажан, и его толстые губы дрожали от волнения.
– Что-то идет не так, патрон?
– спросил я.
– Или неисправность в коробке передач?