Причесывая жирафу
Шрифт:
– Ты сильный, знаешь, - просюсюкала она.
Маленький Сан-Антонио тогда сказал себе, что хорошее всегда вытекает из плохого. Что, если я воспользуюсь расположением Лолиты, чтобы вытянуть у нее из носа зелень, как говорят в Йоркшире, в котором большинство людей говорят по-английски. Это хорошая мысль, не правда ли?
– Вы уверены, что месье Барнаби надолго задержится?
– спросил я, лаская кончиками губ белокурые усы моей партнерши.
– Ну, да.
– Он поехал к друзьям?
– Да.
Я подождал чуть-чуть, потом позволил себе вольность.
– Что же такое ваш муж увез с такими предосторожностями?
Она собиралась ответить, но не смогла. Кто-то схватил наше ведерко с шампанским и вылил его содержимое на наши лица.
Я задыхаюсь и отряхиваюсь, в то время как Лолита, со своей стороны, старается делать то же самое.
Я оглянулся и увидел мисс Мугуэт, стоящую со злобной миной у нашего столика.
– Отвратительная личность!
– выругалась она.
– С такой старой шкурой, как эта! Разве это не стыдно?
Мамаша Барнаби вытерла лицо салфеткой, которую ей дал метрдотель. Ее красное, охра, зеленое, голубое, черное, белое - все смешалось. И вот она превратилась в радугу. В радугу, которой никак не удается отдышаться. Радугу, потерявшую вставную челюсть. Так как она слишком сильно жестикулировала, ее платье объявило о своей несостоятельности.
Произошло нечто, похожее на взрыв в подъемнике.
Раздался глухой шум, похожий на шум бадьи, выбрасывающей свое содержимое. Это ее левая грудь выпала на стол.
К нашему столику устремились официанты. Самый коренастый из них изображает Жана Вольжана и подсовывает под грудь руку, чтобы с усилием запихать ее обратно. Остальные следят за этим его маневром.
Дама из вестибюля прибежала с норковой накидкой, которую она стыдливо накинула на беспорядок в одежде мадам Барнаби.
Во время этого базара мисс Мугуэт продолжала действовать. Она бросила мне в лицо все, что могла схватить: стаканы, блюдца, пепельницы, бутылки. Ей не удалось ослепить меня, хотя она даже бросила в мое лицо пригоршню пуговиц от мужских брюк.
Оркестр играл итальянский гимн, чтобы попытаться успокоить умы.
Напрасно!
Патрон появился из своих апартаментов, где его массажист занимался массированием его престательной железы. Половина его тела была одета, остальное было абсолютно голым. На нем надет очень красный полувер, он стал ругаться по-египетски, по-арабски, по-албански, по-неаполитански, но в особенности по-итальянски. Потом он схватил сифон и стал поливать нас.
Мадам Барнаби (для близких Лолита) получила струю в декольте. До этого там уже поместились двенадцать льдинок и два бокала шампанского. Она решила, чтобы упростить проблему, лишиться сознания, и ей удалось это сделать в тот момент, когда официантам удалось совладать с ее левой грудью, связать ее, надеть на нее путы и водворить на место.
Если говорить о борьбе по правилам и без правил, то это относилось ко второму типу. Я бы сказал, что правильнее назвать это битвой, но битвой без правил.
Вечно у меня заботы о правде, даже в такой момент!
Один
Кстати, естественно, что полиция тоже решила заглянуть в эту коробку.
Шесть верховых карабинеров, трое на мотоциклах и эскадрон из аэропорта примчались на шум, и, в конце концов, нашли дверь погреба, через которую проникли и мы.
Нас эвакуировали на тротуар: мадам Барнаби, мисс Мугуэт и меня самого.
Ночь была прекрасной: на небе сверкали звезды и сияла луна.
Сидя на мусорном ящике, мадам Барнаби бросила сквозь ворчание:
– Как это все прекрасно!
– Замолчите, старуха, - оборвала ее мисс Мугуэт.
– И вам не стыдно?
Лолита выглядела теперь отвратительно.
– Вы можете взять своих слонов под мышку и отправляться искать другую работу в другом месте, - заявила она.
– Ах, да!
– сказала мисс Мугуэт.
– А вам, если я поговорю с вашим мужем, может быть придется искать другого мужа в другом месте. Мне кажется, ему не понравится эта штука, вашему Барнаби.
Такие разговоры продолжались в течение семи минут, двух целых и двух десятых секунды.
В конце концов мне удалось успокоить дам. Голос рассудка, даже если он говорит в нос и заикается, приходит к тому, что доходит до слушателей.
Наконец наступило спокойствие.
– Каким образом получилось, что вы пришли в эту коробку?
– спросил я Мугуэт.
– Я следила за вами, - ответила она.
– Следили?
– Да. Вы покинули "кадиллак" патрона, чтобы остаться с этой образиной... Тогда мне захотелось узнать, что вы будете делать вдвоем. Я никогда такого от вас не ожидала! Такой красивый мужчина!
– Но ведь между ней и мной ничего нет!
– протестовал я.
– Могло быть, - возразила Мугуэт.
– Никогда бы не было, - гарантировал я.
– Я слишком уважаю мадам Барнаби, чтобы дать волю той пожирающей меня страсти, которая наполняет мою душу...
Говоря это, я подмигнул Мугуэт. Она успокоилась, и мы вернулись в лагерь без затруднений и никого не встретив по дороге. Это подтверждало тот факт, что препятствия плохо приживаются в итальянском климате.
8
Барнаби, король цирка, еще не вернулся, что избавило его достойную супругу от тяжелых объяснений по поводу ее потрепанного вида. Я оставил даму моей мечты в мрачном раздумье и увлек Мугуэт к своему фургону, чтобы упрочить свое прощение.
Перед тем как переступить порог, мисс Каприза начала кривляться, говоря, что у нее к этому не лежит сердце и тому подобное.
Я ей ответил, что это совершенно не имеет значения, хочется ли ей или нет, лежит ли у нее к этому сердце или нет: важно все остальное, кроме сердца. А так как остальное у нее было, то она согласилась войти.
Я закрыл дверь и собрался зажечь торшер, но моя кокетка остановила меня.
– Нет, darling, - пропела она по-рязански, - пусть останется благоприятная темнота, чтобы наши дрожащие тела могли без ограничения сливаться.