Приказчик без головы
Шрифт:
Она не ошиблась – старичок умен. Вопрос в яблочко!
– Четырехпалый.
Дондрыкина скривилась:
– Таких пруд пруди.
– Не болтай! Сядь! – резко оборвал ее старичок и уточнил у Сашеньки: – На левой руке?
– Да! А я ведь главного не рассказала, – спохватилась княгиня. А все уиски! – Один человек видел, как Пашку обезглавили и в Неву бросили. На Петра и Павла дело было, в прошлом году.
– Врет твой человек! – заявила Дондрыкина.
Старичок же отнесся серьезно:
– Позвольте полюбопытствовать, кто сей свидетель? Али секрет?
– Почему ж секрет. Сидором Муравкиным звали!
– Позвольте, он ведь и сам без головы остался?
Сашенька кивком подтвердила.
– Дела… – протянул старичок.
– Я одного понять не могу, – Дондрыкина вразвалочку двинулась обратно к столу. – Тебе-то какое до этого дело?
– Мой муж – адвокат Антипа Муравкина. А я… я помогаю ему в установлении истины.
– Антип, если память мне не изменяет, – стал размышлять старичок, – прошлой осенью в Питере появился, значит, на Петра и Павла Пашку убить не мог. Следовательно…
Дондрыкина его опередила:
– Да жив Пашка! Кому ты веришь, Козьма Сысоевич? Ее отец моего разорил!
– Это, Мотя, к делу не относится. А верить – верю! Потому что Пашку знал хорошо. Не мог он такое письмо написать. Не мог! Приказчик – тот же посол али переговорщик. А Пашка хорошим приказчиком был! Он тысячу пуль бы отлил, мол, болен или родители помирают, землетрясение, наводнение, холера там или еще что, но обидных для невесты оскорблений ни в жизнь не допустил бы. Значит, не он писал, не он!
– А запрос? Климент запрос в волость посылал.
– Этот казус тоже легко объясним. С запросом червончик не пошлешь. А полиция наша без барашка в бумажке даже не почешется. Проверили по документам и отписались. По документам, поди, Пашка из своей деревни отродясь не выезжал.
– А кто письмо тогда написал? – не сдавалась Дондрыкина.
– Писал его тот, кому надо Пашку в твоих глазах опорочить. И кто точно знает, что Пашка не вернется. Убивец то есть!
– А почерк? – задала резонный вопрос Дондрыкина. – И ты, и я почерк-то признали!
– Почерк подделать – не штука. – Старичок повернулся к Сашеньке: – Вас как называть-то, ваша светлость али сиятельство?
– Сашкой ее звать! – вякнула Матрена Ипатьевна.
– Александра Ильинична, – строго поправила княгиня.
– Александра Ильинична, раз Сидор вам про убийство рассказал, может, и убийцу упомянул?
– С Сидором я знакома не была, с чужих слов говорю. А убийцу Сидор не назвал. Выгоду хотел из тайны извлечь, за что и поплатился.
– Однако, чувствую, мыслишки у вас насчет убийцы имеются. Или ошибаюсь?
– Осетров! – чуть подумав, открыла свои подозрения Тарусова.
Все равно завтра весь город узнает.
Старичок почесал лысину:
– Калина? Да ну-у… Зачем ему собственных приказчиков убивать?
– Пашку – за то, что к Матрене переметнулся, – пустилась в объяснение Сашенька.
– Бросьте, ерунда. Александр Македонский, конечно, великий человек, но стулья из-за него ломать негоже, – процитировал Гоголя собеседник.
«А старичок-то образован!» – подумала Сашенька, а вслух продолжила объяснять:
– А Сидор Осетрова шантажировал…
– Говорю же вам – не Осетрова! Как Пашка не мог письмо такое накорябать, так Калина на убийство не способен, – возразил ей старичок-психолог. – Обмануть, сподличать, подвести под монастырь – это Осетров запросто. И украсть может! Товар мимо таможни ввезти…
Слова эти адресованы были не Сашеньке.
– Опять свое заладил! – взметнулась Матрена Ипатьевна. – Калина в ноль торгует, чтоб меня разорить!
– А я говорю, контрабандой балуется. А что ты запоешь, когда в минус к нашей входной цене начнет продавать?
– Пусть попробует…
– На хвост соли ему насыплешь?
– Управу найду!
– Зря ты на Климента рассчитываешь. Они с Калиной давно в дружках. Когда склады мои сгорели, Климент приехал, поковырялся пять минут, буркнул «Молния!» – и был таков. А там керосином за версту воняло…
Сашеньку, несмотря на хмельной туман в голове, озарила догадка:
– Вы Телепнев?
– Собственной персоной. Что? Не похож? Или смутило, что приказчиком служу? Служу по собственной воле и желанию. Жена померла, дочкам-зятьям в тягость. Скучно стало! А тут Матрена Ипатьевна с прожектом! Я, конечно, знал, дело она под Пашку затеяла, но уж больно руки чесались. Поквитаться с ученичком своим Осетровым захотелось. Умный человек у наставников знаниям и умениям учится, а этот подлец заодно и дело мое перехватил. Ну погоди, милок, год-другой, запоешь ты соловушкой!
– Если сам не помрешь к тому моменту, а я не разорюсь, – мрачно предрекла Матрена Ипатьевна.
– Слушаться будешь – не разоришься. Рисковать, Матрена, надо!
– Я сказала: нет! Не хочу больше закон преступать. Честной быть хочу.
– Ну, мне пора, – решила Сашенька.
За разговором не заметила, как за окном стемнело. Не много она тут выведала, а то, что услышала, по правде говоря, лучше бы и не знать.
– На посошок давай, – предложила Матрена.
– Не доеду я, – оценила возможности своего организма Сашенька.
– Не боись, я тебя отвезу. Эй, Аграфена!
– Мотя, ты б лучше дома осталась, – ласково посоветовал старичок.
Матрена, не слушая, разлила по стаканам уиски. В дверях появился слуга.
– Слушай сюда! Чтоб через пять минут коляска была готова. А потом Сысоича накорми.
– Я тебя обожду! – запротестовал Телепнев.
– А кто сказал, что я домой вернусь? – рассмеялась Дондрыкина.
Старик закряхтел:
– Снова за старое?
– Ага! Чего добру пропадать? Ну давай, подруженька, чтобы Господь за плечи держал!