Приключения Алисы в Стране Чудес

Льюис Кэрролл

– Один, конечно!
– произнес Соня с негодованием.
– Зачем бы им два колодца…

Однако он решился продолжать.

– Итак, эти три сестрички… они очень любили сказки и иногда - были, знаете ли… - Соня громко зевнул.

– Были - где?
– спросила Алиса, совершенно забыв про свое обещание.

– В колодце, - пробормотал Шляпник, который сидел, подпирая щеку рукой, и слушал.

– В книжках, - ответил Соня, на этот раз не раздумывая.
– В колодце было очень холодно. Они сидели возле печки, читали книги и топили, читали и топили.

– Я хочу чистую чашку, - сказал Шляпник.
– Давайте–ка делать

перемену мест.

«Сумма от этого все равно не изменится», - припомнила Алиса.

Шляпник передвинулся, Соня последовал за ним, Мартовский Заяц занял место Сони, а Алиса неохотно заняла место Мартовского Зайца. Шляпник стал единственным, кто выиграл от перемены мест; Алиса же оказалась в худшем положении, чем раньше, потому что Мартовский Заяц только что опрокинул на свою тарелку молочник.

Алиса не хотела снова обидеть Соню, поэтому начала очень осторожно:

– Но я не понимаю, простите… Где они их топили?

– Если они сидели в колодце, то в колодце же и топили, глупенькая, - сказал Шляпник.

– Но они же сидели на дне, - сказала Алиса Соне, предпочтя не заметить последнее слово.

– Они не могли сидеть на дне, - сказал Соня.
– Потому что они сидели в колодце, и была ночь.

Этот ответ окончательно сбил бедную Алису с толку и она позволила Соне продолжать, не перебивая его некоторое время.

– Ну вот, - продолжил Соня, снова зевая и потирая глаза, потому что они совсем уже закрывались.
– Еще они рисовали. Рисовали самые разные вещи… всё, что начинается с М…

– Почему с М?
– удивилась Алиса.

– А почему нет?
– сказал Мартовский Заяц.

Алиса промолчала. Действительно, что тут можно было сказать.

Соня закрыл глаза и, кажется, задремал. Но Шляпник щипком заставил его проснуться. Соня пронзительно взвизгнул и продолжал:

– Все что начинается с М, всё: и мышь, и месяц, и молоко, и можно, и многочевость [7] … знаете, когда чего–то много, вы говорите «многочевость»… вы когда–нибудь видели, чтобы кто–нибудь рисовал многочевость?

7

Это слово больше понравилось дочери. Мне казалось, что лучше было бы «многочеватость».

– В действительности вы сейчас спрашиваете меня, - сказала Алиса, сильно смутясь.
– Я не думаю…

– Тогда вы не должны и говорить, - заметил Шляпник.

Эту порцию грубости Алиса уже не могла стерпеть. Она с великим неудовольствием поднялась и пошла прочь. Соня немедленно уснул, а двое других, кажется, даже не заметили Алисиного ухода. Все же, она пару раз оглянулась, думая, что они, может быть, позовут ее обратно. Когда она обернулась в последний раз, увидела только, что они пытаются засунуть Соню в чайник.

– В любом случае, я никогда и ни за что не приду сюда еще раз!
– сказала Алиса, выискивая дорогу через лес.
– Это было наиглупейшее чаепитие за всю мою жизнь!

Только она сказала это, как заметила в одном из деревьев дверь, ведущую прямо внутрь его.

«Это крайне удивительно!
– подумала она.
– Впрочем, вообще все сегодня крайне удивительно. Думаю, я могла бы попробовать войти.

И она вошла.

Алиса тут же оказалась в длинном зале, возле стеклянного столика.

– Ну что ж, в этот раз я управлюсь со всем получше, - сказала она себе и начала с того, что взяла золотой ключик и открыла дверь, ведущую в сад. Потом она принялась откусывать от гриба (кусочки которого лежали в ее кармане), пока не стала около тридцати сантиметров ростом. Тогда она прошла через небольшой ход и наконец очутилась в прекрасном саду, посреди цветочных клумб и прохладных фонтанов.

VIII. Королевский крокет

Большой розовый куст стоял у самого входа в сад. Растущие на нем розы были белого цвета, но в саду трудились три садовника, занятые тем, что перекрашивали их в красный. Алиса подумала, что это очень удивительное дело и подошла ближе, чтобы понаблюдать за ними; и только она приблизилась к ним, как один из них сказал:

– Эй, смотри по сторонам, Пятерка! Нечего мазать меня краской!

– Я тут ни при чем, - хмуро отвечал Пятерка.
– Это Семерка толкнул меня под руку.

Семерка поднял голову и сказал:

– Это правильно, Пятерка! Всегда вали вину на других!

– Тебе бы лучше помолчать!
– взвился Пятерка.
– Я слышал, Королева сказала вчера, что ты давно заслужил того, чтобы отрубить тебе голову!

– За что?
– удивился тот, которого вымазали краской.

– Это не твое дело, Двойка, - ответил Семерка.

– Нет, это его дело!
– возразил Пятерка.
– И я скажу ему… Это из–за того, что на кухню принесли луковицы тюльпана вместо обычных луковиц.

Семерка бросил свою кисть и только успел сказать «Ну что ж, из всех несправедливых вещей…», когда его взгляд упал на Алису, которая стояла и наблюдала за ними, и он осекся. Двое других тоже посмотрели вокруг.

– А вы не скажете, - робко спросила Алиса, - зачем вы красите эти розы?

Пятерка и Семерка ничего не сказали, а посмотрели на Двойку. Двойка же произнес почти шепотом:

– Видите ли, мисс, дело в том, что здесь должен быть красный куст, а мы, по ошибке, посадили белый. И если Королева прознает об этом, нам отрубят головы, вот какое дело. Так что, мисс, мы стараемся изо всех сил, пока она не пришла и…

В этот момент Пятерка, который осторожно следил за садом, воскликнул «Королева! Королева!» и все трое садовников немедленно склонили головы. Послышался звук шагов, и Алиса оглянулась, страстно желая увидеть Королеву.

Первыми прошли десять солдат в черных камзолах с пиками наперевес; они были такой же формы, как и три садовника — продолговатые и плоские, с руками и ногами по углам. За ними явились десять придворных, на их шеях висели на черных лентах алмазные кресты «За придворную доблесть» (и они действительно блестели), они шли по двое, как и солдаты. Потом - королевские дети, их тоже было десять; малышки шагали, весело подпрыгивая, держась за руки попарно. Костюмчики их были украшены алыми сердечками. Далее шествовали гости, по большей части Короли и Королевы, и среди них Алиса сразу заметила Белого Кролика — он что–то говорил торопливо и нервно, улыбаясь после каждой фразы, и прошел мимо, не заметив Алису. Следующим был Валет Черв, несущий Королевскую корону на темно–красной бархатной подушечке. Наконец, завершали процессию самые важные фигуры — Король и Королева Черв.