Приорат Ностромо
Шрифт:
Прислонившись к переборке, я поставил ногу на высокий комингс, и поинтересовался скучным голосом:
— Дебажишь?
— Типа того, — буркнул айтишник, продолжая угрюмо заклинать монитор.
Я оттолкнулся плечом, и вошел.
— Давай, помогу.
— Чего-о? — растянулся ответ, с высот профессиональной спеси упадая до низин брезгливого игнора.
— Вот молодежь пошла… Никакого почтения, — вздохнул я, бесцеремонно сгоняя хозяина с удобного кресла, и протянул руку: — Михаил Гарин.
— Ух, ты… — Юрик растерянно пожал мои пальцы.
Вдвоем мы докопались до
— Нормально! — крякнул айтишник. — А это правда, что ты «Ампару» за две недели накатал?
— У-у-у… — завел я. — О том периоде моей бурной молодости еще и не то сочиняли! Один молчел, помню, всё допытывался, откуда у меня взялась разводка печатной платы? А в чем проблема, интересуюсь. Прекрасно разводил на миллиметровке! Сперва компонуешь элементы, отмечаешь контакты, потом простым карандашом проводишь трассировку соединений. По точкам на миллиметровке сверлишь отверстия, набираешь рейсфедером или шприцем нитрокраску, рисуешь дорожки, потом травишь…
— Да не-е, — отмахнулся Юрик, — тут вопроса нет! А как же «оську» писать? Пусть даже шесть килобайт? Не с клавы вбивать, а каким-то… этим… пультиком с тумблерами? Это ж… Ого!
— Ого, — согласился я. — В простых машинных кодах. Можно успеть за три месяца, по три часа в день, аки пчела… Вопрос: а зачем? Лично я коварно проник в папин институт, по блату получил доступ к мощной ЭВМ. Написал под нее кросс-ассемблер на ЯВУ и слепил программатор…
— И всё сразу набирать набело, — недоверчиво прищурился айтишник, — без синтаксических и логических ошибок?
— Ага! — хладнокровно кивнул я. — Будут ошибки — стираю ультрафиолетом, и прогаю заново. Но это только базовую часть «оськи»! Плюс чуток служебных функций, вроде вывода байт с адреса ОЗУ на экран в шестнадцатеричном виде… Ну, вот смотри! Набираем набело, на ручном программаторе. То есть, вводим адрес в двоичном виде переключателями, вводим байт тем же способом, нажимаем кнопку программирования, и так далее, всё переключателями и ручками, до посинения. И то, в этом режиме надо набрать только два килобайта! А у меня в распоряжении была БЭСМ-6 и кросс-ассемблер! И я уже на ней писал «асм» и БИОС для «Коминтерна-1», да и код в ОЗУ микроЭВМ заливал с нее же. Всё! Ассемблер есть, дальше можно писать на нем отладчик и интерпретатор Бэйсика. Бэйсик… Ну, пусть даже восемь килобайт машинного кода, но теперь-то можно писать на «асме»!
— Ну-у, «ось» — это еще и планировщик процессов, — внушительно начал Юрик, — и…
— Стоп! — вскинув руку, я заговорил с большим чувством: — Пойми, мне не нужен был планировщик процессов! И компоновщик не нужен, и загрузчик исполняемых файлов, и драйвера внешних носителей! Зачем? Мне нужно было, всего-навсего, показать работающую микроЭВМ! А для этого вполне достаточно текстового редактора… М-м… Ну, там, навороченного калькулятора, да пары игрушек, вроде «Тетриса». И всё! Понимаешь? Показать и доказать, что не обязательно программист, а любой человек, школьник или домохозяйка, может сесть за «Коминтерн-1» — и юзать!
Тут в коридоре торопливо затопали, и разнесся ликующий голос Каплана:
— «Пионер» всплыл! Они вернулись! Ура-а-а!
Тот
Курильский желоб, борт АГС «Пионер»
Отыскать батискаф на поверхности океана, пляшущим на волнах, куда легче, чем во тьме глубин. Нащупать сонарами крохотный «Дипси Челленджер» можно было в радиусе сотни метров, а с сорока — разглядеть его в луче прожектора. Вот только вокруг вечный мрак на многие, многие мили!
— В принципе… — ворчливо рассуждал Эдуард Второй, глазами шаря по приборам. — Мы знаем глубину, на которой завис Джимми, да и Долина Дымовых Труб не шибко велика, а на этой посудинке, — он похлопал по борту «Пионера», — можно хоть неделю не всплывать! В курсе, как она сокращенно зовется?
— ГОА! — авторитетно заявила Инна. — «Глубоководный обитаемый аппарат».
— Одну букву угадали! — хихикнул пилот. — АГС! «Атомная глубоководная станция». Так что… Всё, мы у края желоба!
Лучи прожекторов отразились от слоистого каменного склона, круто опадавшего вниз. Батискаф прошелся вдоль обрыва на север, и повернул на запад.
— Ну, мы-то можем хоть до следующей пятницы кальмарами любоваться, — пробурчал Эдуард Второй. — А у Кэмерона кислород на исходе… Да еще всплывать часа два! Вообще, — озлился он, — «Дипси Челленджер» проектировал конструктор-маньяк для маньяка-глубоководника! Всё по-минималке! Сидит там, скрючившись — ни ног не вытянуть, не разогнуться! Зато огромная осветительная панель — и камеры!
— Наш человек! — ухмыльнулся Левицкий.
— А там что-то есть… — неуверенно молвила Инна. — Вон, на кругленьком экранчике… С краешку!
— Да-а… — затянул пилот, вдохновляясь. — Есть сигнал! Похоже, кашалот заныривает… Тьфу, ты! Какие киты на такой глубине!
— Может, гигантский кальмар? — загорелся Эдуард Первый.
— Может, — серьезно обронил Эдуард Второй. — Мне попался однажды архитойтис… Вытягивался метров на двадцать, но вся длина… Вот у вас, девчонки, ноги от ушей, а у кальмара — щупальца!
— Абиссальный комплимент! — прыснула Инна, и заерзала: — Он, он это! Смотрите!
«Пионер» прибавил ходу. Сонары всё четче обрисовывали вытянутое по вертикали… тело? Или все-таки корпус? Тут вспыхнули светодиодные панели штатовского батискафа, хоть и пригашенные толщей воды, и пилот довольно крякнул.
— Нашли!
Сбавив ход, он торопливо заговорил, склоняя голову к усику микрофона:
— Суша, это «Пионер»! «Дипси Челленджер» обнаружен!
— Левицкий! — Наташа осерчала.
— Снимаю! — выпалил «режиссенто».
АГС плавно описал круг, словно дивясь американскому собрату-уродцу.
— Попробовать за верхний стабилизатор? — проговорил Эдуард Второй, соображая, и выдвинул из-под пульта маленькую панель.
Глухо лязгнув, разложился коленчатый манипулятор, раз в десять мощнее того, коим орудовал беспилотник. Медленно, словно неуверенно, металлическая клешня загребла… Прицелилась… И мягко ухватилась за верхний стабилизатор «Дипси Челленджера», торчавший как сучок на стволе.