Природа плакала в тот день...
Шрифт:
— Здравствуйте. Конечно. Только немного позже. Том вот-вот выйдет из ванной. Если хотите, можете подождать на трубке.
Видимо Юри был не готов к подобному ответу. Билл всегда стойко игнорировал его персону, даже не здоровался, клал трубку около аппарата и громко звал брата.
— Если вас не затруднит, — отозвался он после паузы.
— Ну что вы? — (испуганно, как ему казалось) тарахтел Билл своему отражению, кокетливо строя глазки и изящно оттопыривая пальчики с черным маникюром, представляя себя одним из них — жеманным и слащавым, ну настаяяящим мущииинай. — Я даже могу скрасить ваше ожидание. Мне приятно, что мой брат проводит
— Не думаю, что это удобно, — растерянно пробормотал юноша.
— Как же неудобно? Очень даже удобно! После такого длительного заочного общения, обязательно надо познакомиться лично. Если вас что-то смущает, то мы можем посидеть в кафе, поболтать… У нас с Томом никогда не было секретов друг от друга. Мои друзья всегда были и его друзьями, а его друзей я всегда считал своими друзьями. Если вы так нравитесь брату, у вас настолько близкие отношения, то нам тем более надо познакомиться и подружиться. Вместе общаться, встречаться… Чем вы занимаетесь?
— Танцами.
— Отлично! — радостно воскликнул Билл, брезгливо сморщившись. Теперь никаких сомнений нет — точно пидорас. — Танцы — это так прекрасно! Я всю жизнь мечтал овладеть этой сложной наукой, но у меня, похоже, совершенно нет таланта. Вы танцуете профессионально? Где? Какое именно у вас направление?
Том чуть кашлянул за спиной, и Билл вздрогнул, словно его поймали на месте преступления, побледнел почему-то и криво улыбнулся.
— Вот и брат подошел. Ну, мы договорились? Буду ждать вас. До свидания. — Протянул трубку Тому. — Он хороший парень, вежливый. Мне было приятно с ним общаться. — И быстро ушел, чувствуя, как подкашиваются от волнения ноги.
Билл рухнул на кровать и сделал звук телевизора на максимум, лишь бы не слышать смеха брата — они, может быть, сейчас смеются над ним, над его неуклюжей попыткой узнать хоть что-то, над этим притворством, дрожащим голосом и непрекращающимся словарным поносом. Говорить должен был Юри, Билл должен был только спрашивать. Почему тогда говорил Билл, а Юри молчал? Почему не задал ни одного нужного вопроса? Ничего не узнал? Почему? Он схватился за голову. Хотелось стать черепахой и спрятать дурную голову в панцирь. Хотелось вырвать язык, потому что слишком много болтает. Надо было записать вопросы на бумажку, тогда бы он не растерялся и узнал бы всё, что хотел. Ладно, по крайней мере Том знает, что он ничего не имеет против Юри. Может быть, спросить завтра в машине о парне? Ведь не расскажет… Брат теперь никому ничего не рассказывает, а ведь совсем недавно спрашивал у него совета, как лишить девушку девственности, делился всеми тайнами…
— Знаешь, я вчера, пока ты мылся, немного поболтал с твоим другом, — как можно спокойнее и доброжелательнее произнес Билл утром следующего дня, наблюдая, как Том готовит себе завтрак. Одно время Билл еще пытался готовить для двоих, но Том не притрагивался ни к чему, что делал брат, причиняя тем самым неприятную внутреннюю боль. — Он классный. Общительный такой. Танцами занимается. Наверное, красивый, да? — Не дождавшись ответа, продолжил: — Я пригласил его к нам в гости. Думаю, это хорошая идея. Мы бы с ним познакомились, поболтали… Мне кажется, мы прекрасно бы провели время. А можно куда-нибудь с ним сходить. Ты ведь давно никуда не ходил. Можно взять твоего друга и пойти в бар, выпить там по коктейлю, покурить…
— Не уверен, что ему это интересно, — бросил через плечо Том.
— Он был не против, — ухватился Билл. — Обещаю, что не обижу его ничем.
Том усмехнулся, поставил на поднос кофе и тарелки с яичницей и бутербродами и пошел к себе.
Билл секунду смотрел ему в спину, затем отправился следом.
— Я серьезно, — подпер косяк плечом. — Хватит скрытничать. Я всё понял и сделал выводы. Я уважаю твой выбор… И никогда не осужу тебя… — и всё… слов нет… Лишь виновато глаза в пол.
Том шумно выдохнул и мягко попросил:
— Сквозняк по ногам. Закрой, пожалуйста, дверь.
Билл сделал шаг в комнату, но натолкнулся на моментально почерневший взгляд брата. Отступил обратно. Потоптался на пороге, словно собираясь уходить, но не решаясь, а потом с болью произнес негромко:
— Моя вина в том, что я рассказал о тебе друзьям. Я сделал это не нарочно, по пьяни, потому что был обижен на тебя за грубость в аэропорту. Ты же издеваешься надо мной специально уже три месяца. Каждый день. Каждый час. И спорный вопрос, кто из нас поступил хуже.
— Не заплачу, не грузи. Дверь закрой. Дует.
Билл чувствовал себя собакой, которую избили за виляние хвостом и заглядывание в глаза.
Он смог улыбнуться в ответ и гордо удалиться, оставив дверь открытой.
Его гордости хватило ровно до того момента, пока он не пересек порог своей спальни. Чего Том добивается? Чтобы он наложил на себя руки? Ушел из группы? Уехал из страны? Билл лег на кровать и понял, что не будет сегодня петь. Не хочет. Не может. Он ведь… Он ведь действительно искренне хочет помириться, готов признать все свои ошибки, существующие и вымышленные. А Том… За что он с ним так?
Прошло несколько дней, Том снова свалил к своему Юри сразу же после репетиций, закинув брата домой. Хотя Биллу показалось, что на самом деле Том не хотел бросать машину около студии, а так бы и не отвез, оставив там, и добирайся, как хочешь. Билл находился в очень странном состоянии, в каком не бывал уже давно. В голове крутились какие-то строчки, складывались рифмы, рисовались образы. Пока не четкие, не ясные, лишь обрывки и наброски… И это рождающееся не было отражением его нынешнего состояния черной пустоты, не было одиночеством, не было печалью. Оно почему-то было таким светлым и нежным, наполненным красками, любовью. Не радостным, но очень теплым.
Тишина очень способствовала написанию песни. В голове звучала музыка — тягучая, плавная, лиричная. Иногда она сбивалась на что-то агрессивное, словно в противовес стихам, — ритм стучал загнанным сердцем. Билл писал все, что приходило на ум, не обращая внимания ни на размер, ни на смысл — записывал все-все, что вспыхивало в сознании. Потом долго отделял нужное от ненужного, пустого, лишнего. Менял куплеты местами, читал получившийся стих вслух, напевал его, морщился и опять дорабатывал, переписывал, перекраивал. Он слышал, как вернулся Том — почему-то поздно вечером, а не завтра рано утром, как обычно. Слышал, как брат ужинает, принимает душ. Он радовался его возвращению, потому что песню хотелось опробовать уже сейчас, а не ждать до завтра. Он закончил ее ближе к утру. Удовлетворенно перечитал и окрыленный понесся к брату — пока мелодия в голове надо передать ее Тому, надо, чтобы он подобрал музыку, надо посмотреть, какой получилась песня.