Притворщик-2, или Сага о «болванах»
Шрифт:
— Что потом?
— Потом Ник выйдет на свободу. Почему-то мне кажется, что он постарается разыскать тебя и как следует отблагодарить.
— Вы думаете?
— А что тут думать? Я бы на его месте так и сделал, — забыл сказать, однажды я уже именно так и поступил: разыскал и наказал.
Личико неудавшегося резидента сморщилось, и он заплакал, тихонько и горько, как малыш, которому мама сказала в сердцах, что больше его не любит. Можете меня сколь угодно осуждать, но мне совершенно не было его жалко.
— Все слышал?
— Да. — Борис вытащил наушник из уха и бросил на стол рядом со стаканом. Показал глазами на бутылку с водкой. — Примешь?
— Самую малость, — мы подняли стаканы и употребили, не чокаясь.
— Как он там?
— Обоссался, — с лаконизмом истинного спартанца ответил я. — сидит на жопе, рыдает.
— Ловко ты его, — он кивнул в сторону бутылки, я отрицательно покачал головой. — Давно заподозрил?
— Будешь смеяться, сразу.
— И, что его ждет? — о том, что сделают с ним самим, Борис не спросил.
Я внимательно посмотрел на него и то, что увидел, здорово не понравилось.
— Значит, так, — я уселся за стол напротив него, — для начала все-таки налей.
— Это можно, — водка полилась в стаканы, запахло отчизной.
— Отвечаю по порядку, — употребил внутрь, крякнул и занюхал справочником по вооруженным силам НАТО в регионе. — Когда закончится операция, доложу об этом уроде кому следует, — закурил, — но не раньше, сам понимаешь…
— Понимаю, — мертвым голосом сказал он, — как не понять.
— Теперь о тебе, — он вскинул голову.
— Я не просил говорить обо мне.
— А я не просил меня перебивать.
— Извини.
— Проехали. Так, вот, три дня назад ты вызвал меня на встречу, в ходе которой высказал определенные подозрения в отношении сотрудника резидентуры капитана Андрейко.
— Я? — он обалдело посмотрел на меня.
— Нет, блин, Пэрис Хилтон, — я всплеснул руками, — кто же еще, Боря, конечно, ты. В ходе проведенных мероприятий выяснилось, что товарищ капитан, скажем так, упорол серьезный косяк.
— Как минимум.
— В ходе допроса вышеупомянутый Андрейко во всем сознался и высказал искреннее желание сотрудничать. Кстати, потом скажешь ему написать подробное объяснение.
— И, все равно, не понимаю, какого черта…
— А, хрен ли тут, Боря, понимать. Проводится серьезная операция, враг, как водится, хитер и коварен, но и мы, — я старательно загасил окурок в пепельнице, — тоже кое-что могем. Короче, если я эту хрень разыщу, нам все простят и даже скажут мерси.
— А ты ее найдешь? — кажется, он начал приходить в себя.
— Очень постараюсь это сделать, — на полном серьезе ответил я. — А когда найду, порошу тебя о помощи, — посмотрел на часы, — извини, труба зовет. Мне пора.
— Все, что в моих силах, — он опять потянулся к бутылке. — На посошок?
— Спрячь. Как говорилось в одном плохом советском фильме, нахреначимся после победы.
— «Кротик» обнаружен, разоблачен и во всем сознался. Молодец, Дениска, классно сработал.
— Значит, все-таки он? — вздохнул тот. — Пришлось повозиться?
— Самую малость, — любезно ответил я. — Слышал такой детский стишок: «Если вас поставить раком и зажать соски в тиски…»? Дальше совсем неприлично.
— Нет.
— Ясное дело, у нас детство проходило в разное время и совсем в разных странах. Раком я его, конечно же, не ставил, и тисков в резидентуре не оказалось, но все равно справился.
— Не сомневаюсь, — хмыкнул он. — Что сказал интересного?
— Что страстно любит Родину, но был вынужден изменить ей под угрозой физической расправы со стороны мускулистого злодея Дениса. Знаешь такого?
— Все шутите.
— Просто устал.
— А при чем тут Назим Сулейманов? — спросил и тут же пожалел об этом.
— Не моя проблема, — я, в свою очередь, старательно сделал вид, что ничего такого не заметил. — Пусть этим занимаются те, кому положено.
— Согласен. Уже доложили?
— Не хочу рисковать. Закончу дело, вот тогда…
— Логично. Какие будут распоряжения?
— Никаких, по-моему, ты сам прекрасно знаешь, что делать.
Глава 20
«Четыре орла»
— Господин Гасоль? — из уважения к возрасту собеседника и не только к нему, я поспешил вскочить на ноги и раскланяться. Старик подошел и протянул крупную ладонь. В кафе было безлюдно, жужжал кофейный аппарат, чуть слышно играла музыка.
— Останемся здесь или перейдем на летнюю веранду?
— Пойдемте на воздух.
Во время второй мировой немцы оккупировали эту страну с издевательской легкостью. Общие потери нападавших составили двоих убитых и около десятка раненых. Подозреваю, что всех их просто затоптали в очереди за орденами. Так получилось, что страна заснула вполне независимой и нейтральной, а проснулась уже полностью захваченной.
Королевская семья тут же издала указ, призывающий население, выражаясь политкорректно, засунуть язык в жопу и сделать вид, что ничего такого не произошло, так сказать, расслабиться и постараться получить удовольствие. Парламент радостно его ратифицировал. Жизнь продолжилась. Кто-то, действительно, не обратил особого внимания на факт оккупации, кто-то тихонько этому порадовался. Впрочем, нашлись и такие, кто воспринял это как личное оскорбление и стал сражаться. Можно сколь угодно хихикать над хилым сопротивлением в крошечной стране, но оно, черт подери, было. Представляете, никто не призывал их драться, из репродукторов не неслось: «Вставай, страна огромная…» прямо на улицах всем желающим не раздавалось оружие с боеприпасами и сапоги с портянками. Они не могли уйти в леса и горы, потому что ни того, ни другого просто не было. И, тем не менее, несмотря ни на что, эти ребята приняли бой. За годы войны их погибло более двух тысяч.