Привычка выживать
Шрифт:
…
Время тянется слишком медленно. Кажется, будто секундная стрелка сломалась и вообще перестала двигаться. Пит гипнотизирует ее так долго, как только может, но ничего не происходит. Может, здесь сломаны все часы? Или время действительно остановилось? У него нет ответа на этот вопрос, но у него нет возможности отвлечься на что-то, кроме собственных мыслей, становящихся оглушительно громкими в тишине зеркальной комнаты.
Его немного удивляет осознание того, что тишина, с которой, как он думал, он успел сродниться, кажется непривычной. Тишина была его самым верным спутником после Голодных Игр. И даже после революции – в больнице, в которой он провел не один день, не так много шумных компаний, способных скрасить одиночество.
Мог ли он когда-нибудь представить, что будет вспоминать неспокойные деньки в обществе неспокойных победителей Голодных Игр с ностальгией? Нет, конечно. Он не мог представить; эта ностальгия кажется болезненно неправильной. В воспоминаниях лица участников нынешнего Шоу искажены гримасами ненависти и боли из-за последней недели совместного проживания. Все, что может вспомнить он с начала переезда на Четвертый этаж, кажется далеким и почти родным. Бесконечные перепалки. Неутихающий шум. Разговоры, которые не заканчиваются. Откровенности, которые лишь сплачивают. Лица бывших врагов вот-вот должны была стать лицами нынешних союзников с перспективой превращения в лица друзей, но последняя неделя перечеркнула все. Перечеркнула всех.
Мысли вновь принимают ненужный оборот. Чувства, напоминающие собой сбивающие с ног волны, вот-вот возьмут верх. Но процесс необратим. Все, что может сделать Пит, это попросить отсрочку. Опять. Стараясь не думать о том, какой будет цена. Стараясь не думать, но леденея от страха перед грядущими потрясениями. Питу кажется, что это новый вид пыток, изобретенный в Капитолии. Его вот-вот вывернут наизнанку. Вытащат на свет все темное и жуткое, которое на свету преобразится во что-то еще более жуткое. Пит предпочел бы миновать этот период; Пит предпочел бы и дальше оставаться безмятежно спокойным. Ему нравится смотреть вокруг и видеть все таким, каким оно является на самом деле. Но теперь он должен использовать прошедшие времена, потому что незамутненная чувствами жизнь его уже канула в лету. И его способность обнаруживать причинно-следственные связи каждый день подвергается многочисленным поправкам на вездесущее и исконно человеческое «а что, если».
А что, если бы он поверил в любовь Китнисс?
Но он обманывает себя. Теперь – обманывает. Еще два месяца назад он точно бы знал, что ее любовь невозможна. И знание это не принесло бы ему никаких неудобств. Оно было бы чем-то вроде неприятного укола, не укола даже, а воспоминания об уколе. Теперь же… Теперь же весь его мир, подернутый краской ярости и гнева, вновь и вновь возвращается к Китнисс Эвердин, которая только играет роль. Играет теперь убедительнее исключительно из-за влияния каких-то там препаратов. О, Пит на собственном опыте знает, как могут влиять Капитолийские препараты на мысли и поведение любого человека. Но Пит не может понять, отчего именно ему досталась бесславная участь человека, познающего последствия этого влияния на собственном опыте.
Равнодушная часть его во всем происходящем смогла бы найти некую высшую справедливость. Но охмор Китнисс – не высшая справедливость. Охмор Китнисс – это привет с того света, с наилучшими пожеланиями от мертвого Президента Сноу. Сам Президент, находящийся вместе с Питом, но не отражающийся ни в одном из зеркал, хранит молчание. Теперь он не так разговорчив, как в прежние времена. Быть может, время его пребывания в качестве личной галлюцинации Пита, подходит к концу. Но, черт
Будто в ответ на безмолвный крик Пита включается один из мониторов. Пита не интересует происходящее на экране. Пита вообще ничего не интересует, кроме работающего со все большими паузами механизма внутри него самого, поэтому большую часть вступления Тома он пропускает мимо.
(- Какая непозволительная расточительность, - не следует его примеру мертвый Президент Сноу. – Страна почти находится на грани экономической катастрофы, а они тратят немыслимые суммы на какую-то там сцену. К тому же, не такую шикарную, как прежде. – Пит слышит в его голосе самодовольство.)
Появление первой тройки победителей на недолгий период времени привлекает его внимание. Бити кажется ему незнакомым и слишком важным для обычной лабораторной крысы. Пит улыбается, вспомнив вечер, который посвятил приготовлению этой крысе нормального ужина. Улыбка его становится еще теплее, когда вместо одного голодного Бити за столом оказались почти все шумные жители Тренажерного Центра. Даже через призму прошлого они не кажутся ему счастливыми, но ведь именно в тот вечер они жили. Жили друг с другом, почти выглядя, как одна большая и ненормальная семья. В настоящем Пит отмечает скованность движений Энорабии, которая неплохо скрывает последствия своей свежей травмы, хотя и не может порой сдержать своего злого цинизма, умело превращаемого стараниями Тома в оригинальное чувство юмора. Джоанна, если верить наблюдениям со стороны, умудряется получать удовольствие от происходящего. И не упускает возможности дружески ткнуть сидящую через Бити Энорабию в плечо. Пит качает головой, представляя, что за каждый такой тычок вторая мысленно снимает с Мейсон слой кожи. А на людях вторая отвечает завуалированной гадостью и улыбается, не показывая свои убийственные зубы.
Самое забавное в том, что они неплохо справляются с поставленной задачей. Даже знакомые с подоплекой Голодных Игр сейчас должны проникнуться всеобщей доброжелательностью. Должны принять на веру пафосные слова о том, что все победители сейчас олицетворяют собой единство Капитолия и Дистриктов.
Пит не проникается. Пита охватывает отвращение.
Мертвый Президент Сноу закатывает глаза.
(- Они все слишком долго выживали. Они не готовы отдать свои жизни сейчас.)
Мертвый Президент продолжает бормотать что-то под нос, пока они в сопровождении охраны перемещаются в подсобное помещение с большим экраном и Каролиной Сноу, сидящей у этого экрана с тарелкой каких-то вкусностей. Рядом со своей живой внучкой Президент Сноу замолкает, и почти что растворяется в пространстве. Впрочем, Пит и не обращает внимания на призрак своего мертвого врага, потому что судорожно подбирает слова, чтобы начать разговор с девочкой, еще вчера говорившей ему о ненависти.
Особой изобретательностью начало разговора не отличается.
– Привет, - говорит Пит.
И, разумеется, не получает ответа. Каролина сосредоточенно пережевывает печенье, не сводя взгляда с экрана телевизора. Это порядком выводит Мелларка из себя. В нем просыпается учитель, пусть и не рисования. Спокойно, но повысив голос, Пит выговаривает своей бывшей ученице о вреде подобного времяпровождения, и Каролина, уже косясь в его сторону недобрым взглядом, послушно убирает тарелку с едой в сторону.
На сцене в этот самый момент появляется новая пара участников. Пит качает головой, впервые видя гармонично одетую пару из двенадцатого Дистрикта. Хмурого Хеймитча. Улыбающуюся Эффи. Пит старается не упустить ни единой детали, вроде того, как крепко Эффи держится за предоставленную руку. Его удивляет странная улыбка Хеймитча, особенно в самый первый момент появления на сцене. Но присутствие Каролины не позволяет ему погрузиться в происходящее на сцене слишком глубоко. Девчонка ерзает на месте, и, кажется, готова к диалогу. Неприятному, но все-таки диалогу.