Проданная на Восток
Шрифт:
— Прости, — прошептал он возле мочки ее уха, обдав жарким шепотом и пытаясь приподняться, но Агата почувствовала, что стало слишком, слишком… смешно, и в конце концов рассмеялась в голос неведомо чему, а Джонотан уткнулся в лицом в подушки и поддержал ненормальный хохот, а потом их вдруг подняли от земли и куда-то понесли.
— Джонотан! — пихнула она его изо всех сил. — Ты должен… немедленно расскажи мне всё!
Глава 39. В неведомых морях
— Джонотан! Капитан! — на разные лады повторяли где-то рядом. — Капитан! Кириос ди Арс.
— Что… — прохрипел Джонотан не своим голосом, — проклятье.
В горле смертельно пересохло, будто там была та самая Великая Пустыня Шарракума, и только сухой ветер гонит песок по языку. Джонотан с трудом сглотнул, пытаясь разлепить глаза.
Кажется, на этот раз сознание потерял он, а не Агата. Что ж, должна быть в мире справедливость — бедной девочке и так досталось из-за него и самонадеянной жажды узнать всю правду о родителях и загадочном артефакте.
Что ж, узнал… Лучше бы не пытался. Джонотан попробовал пошевелиться и осознал, что лежит на хорошо знакомой палубе “Госпожи Дикарки” лицом на сложенных ладонях, а свернутые в кольцо снасти упираются в правый бок.
Однако корабль будто и не качало, ветра не было, а крики, которые он принял за чаек, оказались скрипами рангоута о железные части снастей и скрежет блоков над головой.
Голова, надо признаться, раскалывалась так, словно всю дозу ведьмовского зелья, что подсыпал в кальян Вильхельм, Джонотан умудрился выкурить в одиночку с пары затяжек, не давая Агате дышать этой дрянью и надеясь на противоядие, выпитое до встречи. А ведь всего-то надо было усыпить бдительность Орхана и…
— Капитан! — бухтел рядом старпом, а потом обратился к кому-то другому. — Надо привести уже его в чувство, чтобы понять, что делать дальше!
— Меня слушай, — хрипло и насмешливо бросил где-то наверху подошедший, судя по скрипу палубы, Вильхельм. — Забыл, что я ваш капитан?!
Боги, как же жарко! Это солнце просто испепелит его на месте, если он не сможет подняться прямо сейчас. Лучи жгли спину и будто прожигали камзол насквозь, но голова оставалась чугунной.
— Воды дайте, — произнес он наконец, думая, что услышит свой привычный голос, но вместо низкого и уверенного баса раздался только хриплый шепот.
— Сейчас я вам покажу, что надо делать, — уверенно сказал кто-то из женщин.
Над Джонотаном нависла тень, а в следующее мгновение его окатили, похоже, целым ведром ледяной морской воды: попало и в лицо, вмиг промокла рубашка и штаны, даже в сапоги затекло. Он на миг захлебнулся, не ожидая такого предательства, зато в голове мигом просветлело.
Деревянное ведро упало на палубу рядом с простыми туфельками по энарийской моде из добротной кожи.
— Спасибо, кирия Элен, — просипел Джонотан снова, убирая со лба мокрые пряди и кое-как садясь, чтобы принять наконец вертикальное положение. — Вы, как всегда, заботливы и добры сверх меры, — скривился он, щурясь и поднимая к ней голову, — и я вам чрезвычайно признателен…
— Ой, помолчи уже, — хмыкнула Элен, продолжая возвышаться над ним. — Тоже мне, капитан! Говорят вам, не надо принимать отраву, а вы, господин ди Арс, до сих пор считаете, что вам всё нипочем. Между прочим, вверенная вам кирия ди Эмери нуждалась в защите, а не в том, чтобы вы, драгоценный мой, потеряли всякий контроль над собой!
— Ну простите меня, — отряхнулся окончательно Джонотан и, привалившись спиной к грот-мачте, возле которой очнулся, — что пытался вытащить всех вас оттуда! — Он с трудом огляделся, щурясь от бьющего по глазам солнца и замечая ещё сидящих на палубе людей, но не находя ту, которую спасал в первую очередь. — А где Агата?
— Там, где и положено быть всякой приличной девушке в окружении таких… таких… — кирия Элен пыталась подобрать самое приличное слово, которое могло подойти прилежной настоятельнице монастыря Сан-Хосен, — отчаянных и ненадежных мужчин, — наконец припечатала она. — Кирия ди Эмери находится в своей каюте, в которой и начала это путешествие. И надеюсь, никто из вас, — она обвела грозным взглядом всех мужчин на палубе, остановившись даже на отце Агаты, на Сезаре ди Эмери, сидевшем не в лучшем виде возле люка в кубрик, — не посмеет больше потревожить её покой!
— Пожалуйста, Элен… — проскрипел Сезар, уронив голову на сложенные руки, — не повышай так голос, и без того паршиво.
На это она только злостно фыркнула, а Вильхельм, явно занявший место капитана на мостике у них над головами, весьма довольно загоготал.
Сфокусировавшись на происходящем, Джонотан наконец обвел глазами всю среднюю палубу от носовой надстройки до бака. Настоящая фурия Элен стояла посреди, уперевшись руками в бок, благо, качки не было совсем и удерживать равновесие даже ей не составляло никакого труда.
Зато те, кто оказались рядом, заставили немало удивиться. Мало того, что кириос ди Эмери сидел напротив, с трудом приходя в себя, так ещё и компания у него оказалась самой неподходящей.
Под жаркими лучами ануарского испепеляющего солнца разлегся на палубе “Госпожи Дикарки” — а уж её Джонотан не спутал бы ни с каким другим кораблем — сам Орхан аль Гаффар, богатейший человек Шарракума. Сейчас этот богатейший человек растянулся во весь рост, положив голову на свернутые запасные паруса, которые кто-то вытащил наверх для ремонта.
Солнце было в зените, но в море царил полный штиль, паруса безвольно поникли, и даже легкий бриз не доносился до них, чтобы остудить горящую кожу. А жестокосердная Элен вместо спасительной питьевой воды плеснула в него соленой. Джонотан облизал пересохшие обветренные губы и нахмурился, продолжая подпирать спиной мачту.
Итак. Вильхельм утверждает, что он капитан. Отец Агаты и еще недавно злейший враг сидит напротив как ни в чем не бывало. А Орхан аль Гаффар, тот, кто едва не отдал приказ отрубить им всем голову, теперь лениво посапывает напротив. И уж его-то лучи жаркого солнца вообще никак не беспокоят.