Профессия: театральный критик

Якубовский Андрей

1968 год взорвал процесс сравнительно неторопливого и осмотри­тельного обогащения национальных традиций новейшими достижения­ми мировой сцены.

Конец 60-х — начало 70-х годов стало временем самых рискован­ных превращений театрального искусства, вплоть до того, что зачастую оно становилось уже как бы и не искусством. Во второй половине 70-х — начале 80-х годов медленно и постепенно совершается возврат к демонстративно отвергнутым и публично опороченным традициям. Со­вершается через увлечение редкими театральными культурами, экзоти­кой необычных театральных решений (на страницах французской теат­ральной прессы промелькнуло тогда характерное выражение — "театр невозможности").

Сегодня, в самом начале 90-х годов, мы имеем воз­можность увидеть, по словам Р. Тёмкин, весь "блеск" и всю "нищету" современной французской сцены.

Государство поставило во главу угла своего отношения к театру принцип коммерческой рентабельности. Отношения художника и зри­теля чаще характеризуются словами "купля-продажа". Театр сближается по своим целям с шоу-бизнесом (Ж. Лассаль не случайно называет та­кой театр — театр "звезд" — "театром соблазна", "рыночным театром"). Громадное место в театральном процессе занимают средства массовой информации, так называемая "mass media". И в то же самое время все заметнее становятся самые энергичные усилия ведущих мастеров сце­ны, желающих использовать все самое ценное в опыте молодежной контркультуры, в экспериментах "левого" театра 70-х годов, их реши­мость в новых исторических условиях возродить преемственность с лучшими традициями национальной сцены, наконец — осознание необ­ходимости как можно глубже разобраться в опыте и идеях Вилара и обогатить ими современную театральную практику.

Можно сказать, что театр возвращается из области прекрасных мечтаний и неистовых политических лозунгов на почву социальной ре­альности, мучительно осознает ее проблемы. Он, как о том свидетельст­вует М. Батайон, сегодня пытается органически объединить мораль Ви­лара, радикализм Брехта и поэтическую раскрепощенность Уилсона, ведет "усиленный поиск театральной правды", стремится стать "более поэтичным и более правдивым".

Надо сказать, что спектакли, которые можно сегодня увидеть во Франции, при всем их многообразии, при всем разнообразии художест­венных исканий, в них выразившихся, производят самое сильное впе­чатление. Прежде всего именно своей устремленностью — к поэтиче­ской правде, к отражению не только сложности, но и красоты реально­сти, к обостренному ощущению неповторимости каждой человеческой жизни, наконец, к утверждению непреходящей роли общечеловеческих ценностей. Не на словах только, но самой сутью своего искусства — в лучших, высших его проявлениях, разумеется, — французский театр пытается ответить на вопрос, который с такой подкупающей прямотой сформулировал Б. Собель: может ли театр помочь людям жить, стать для них насущно необходимым (это ли не виларовская интонация, не виларовская идея!)? И если может, то каким образом?

Никто из моих собеседников не берет на себя смелость дать исчер­пывающий ответ на эти вопросы. Это и понятно: театр в своих конкрет­ных проявлениях непредсказуем. И все же каждый из них думает об этом. Ж. Лассаль считает, что пришло время "честного театра", который должен повернуться к реальности, содействовать ее изменению, не ста­вя перед собой глобальных целей, но только конкретные и посильные задачи, только воздействуя на конкретных, сегодня заполнивших его зал зрителей. Более решителен Ж.-Л. Мартен-Барбас, который считает, что театр обязан "возродить чувство святости своего искусства", овладеть моральным, гражданским, политическим, философским содержанием жизни сотен и тысяч французов, "снова встать на защиту коллективных ценностей"...

Думаю, что все мои собеседники понимают, что в условиях совре­менной французской действительности реализовать эти планы неимо­верно трудно, но, несмотря ни на что, необходимо. И первым, предвари­тельным

условием для этого является умение смотреть правде в глаза. Именно этим качеством, как мне представляется, и отличается Мартен-Барбас, который не случайно говорит: "Парадокс сегодняшней ситуации состоит в том, что сегодня, как никогда, в театр трудно верить. И в то же самое время, как никогда прежде, верить в него необходимо..."

Это последнее замечание наводит на неожиданные размышления. В театр трудно и одновременно необходимо верить...

Не находимся ли и мы сегодня в сходном положении, хотя и рож­дено оно совсем иными причинами? Если в этом замечании есть доля истины, то не послужат ли высказывания моих собеседников не только нашему лучшему знанию новейшего французского театра, но и осозна­нию нами некоторых проблем, со всей остротой стоящих сегодня перед отечественной сценой?

Мишель Батайон:

Весь современный французский театр, строго говоря, является на­следником Жана Вилара. Разумеется, сегодня многое выглядит в те­атре иначе, чем во времена Вилара, но я не вижу изменений в сути концепции демократического театра, в глубинной морали театрального творчества.

Вилар (до него — Луи Жуве, после него — Роже Планшон) сделал акцент на нерасторжимости связи: поэт— режиссер— актер— зри­тель. Он видел в режиссере слугу поэта, слугу зрителя. Именно это со­храняется сегодня во французском театре.

С именем Вилара связана революция в отношениях между театром и зрителем. Вилар создал своего зрителя и сделал это совершенно по-новому. Это был зритель, до того не посещавший театр, так сказать, зритель нетрадиционный, демократический, к которому Вилар — чело­век левых убеждений, наследник Народного фронта— и обратился. Вилар — это символ театра, который смело вмешивается в обществен­ную жизнь, поэтому его имя сразу же воскрешает в памяти театральную децентрализацию, дома культуры и многое другое, что удалось осуще­ствить художникам его поколения...

Однако многое изменилось. И прежде всего характер отношений театра и публики. Во времена Вилара средства массовой информации — и прежде всего телевидение — не играли особой роли. Сегодня mass media оказывает решающее воздействие на театральное творчество. Создается ситуация, когда уже не художник становится центральной фигурой взаимоотношений "театр — зритель", но теле- и радиокоммен­татор, журналист. Нарушается живая связь, которую разрабатывал Ви­лар и которую сегодня пытаются сохранить дома культуры, драматиче­ские центры, некоторые демократически настроенные художники, при­лагающие немалые усилия для формирования "живой публики" без по­средства кино, радио, телевидения и всяческой рекламы. Однако сего­дняшняя модель французского театра определяется во многом именно воздействием mass media.

В театре срабатывает "эффект снежного кома": успех спектаклю обеспечивают средства массовой информации, которые, в свою очередь, интересуются только тем и рекламируют только то, что, с их точки зре­ния, может иметь успех. Именно поэтому в современном французском театре распространяется губительный интерес к "звездам" в ущерб фун­даментальной работе всего коллектива театра. Сегодня, если в вашем спектакле не заняты "звезды" первой величины, вам будет очень трудно познакомить с ним широкую публику. Первый вопрос, который интере­сует телевидение или газету, — являются ли достаточно привлекатель­ными, так сказать, "медиатичными" занятые в спектакле актеры. При этом необычайно трудно создать автономную сеть информации, которая была бы независима от системы ее массовых средств. Этой ситуации Вилар не знал.