Профессия
Шрифт:
Я отворачиваюсь.
– Когда я попрощался с тобой, разве я не был циничным?
– Нет, ты был импульсивным.
– Это потому что у меня есть девушка, и она беременна... Я подумал, что занимать твое время при таких обстоятельствах – еще более цинично...
Я избегаю ее взгляда. Смотрю на шероховатую поверхность стола и чувствую внутри себя еще большую шероховатость.
– Я знаю. То есть, не знаю, но я предполагала, что ты не можешь быть одинок, – говорит она спокойно. – И если бы я планировала в своей
Я смотрю на нее и обычное для последних дней ощущение нереальности происходящего наваливается с новой силой.
– Ну, не бомба, конечно, – усмехается Леди Х, – но что-то очень похожее. Опухоль, которую нельзя оперировать. Она растет. Я пью таблетки. Когда бывают очень сильны приступы, колю морфий. Но именно это... позволило мне жить – не боясь за свою жизнь, как это ни парадоксально.
– Твой босс знает об этом?
– Знает. И ему это нравится. То есть, может, и не нравится, но ему это очень удобно. Я адекватна, я управляема, и в то же время я смертница, – продолжает она спокойно. – Поэтому... я с радостью отдам остатки своей жизни за тебя и за твоего ребенка, если возникнет такая необходимость...
Она говорит это настолько спокойно, настолько бесслезно, что я понимаю одно: шок от этих известий, боль, отчаяние уже давным-давно легли черным илом на дно ее души. Она уже приняла это и живет так, чтобы не заглядывать на темное дно. И именно для этого ей нужна ее рисковая работа, нужен я, нужны даже мои проблемы...
– Наташа, мне очень жаль...
– Жаль? Жаль, что я никогда не буду сморщенной старушкой? А в следующей жизни буду мужчиной и куплю «майбах»? Это неправильная позиция, – она улыбается.
Прощается и еще раз убеждает меня позвонить Никифорову.
– Ты должен, по крайней мере, с ним поговорить, чтобы узнать, в чем именно его претензии.
Что толку общаться с Генкой, если он говорит одно, а делает совершенно другое? Но все рассказанное Наташей вдруг меняет мое отношение к этому делу. Жизнь, в каких бы условиях она ни протекала, это всего лишь – временное явление, и не стоит придавать ни ей, ни этим условиям слишком большого значения.
Я прошу дежурного позвать мне следователя Цаплина. А следователя Цаплина прошу дать мне мой телефон. И он печально улыбается, не отвлекаясь от выдумывания текстов для Comedy.
– Да пожалуйста! Если еще остались на свете люди, которым вы не звонили...
21. ТРЕТЬЕ СВИДАНИЕ
– Гена? Здравствуй....
Мой голос немного хрипит, но Генка откликается довольно радостно.
– О, здравствуй, старик! Как там Киев?
Я про себя усмехаюсь. Восхищаюсь
– Каштаны цветут? – продолжает интересоваться он. – Жарища тоже, да?
– Отцвели уже давно. Но жарко, правда.
– Жарко чертовски. Говорят, урожаю в этом году кердык.
– Ты с мебелью разобрался?
Он еще больше оживляется.
– Ой, не спрашивай. Заключил контракт с этой звездой в очках, помнишь? Она меня уже три раза из угла в угол пересаживала – никак не может определить благотворное направление. Но аквариум уже залили, и рыбы такие – плоские, огромные, черные. Умора, а не рыбы. Таращатся на всех из аквариума. И дом прикупил на Рублевке. Пока в кредит, но я быстренько погашу. Надо держать марку. Одобряешь?
– Одобряю.
Мысленно прикидываю сумму, которую Генка растратил за эту неделю – в том числе и на мое содержание за решеткой.
– А ты тоже хорош – Ванечку обидел, с ребятами не попрощался. Взял и свалил. Они уверены, что ты на больничном из-за плеча...
И про плечо ему тоже известно...
– Я хочу, чтобы ты пришел, – говорю я вдруг.
Несколько секунд он молчит. И мне кажется, что в это время он не раздумывает, а просто стучит пальцем по стеклу аквариума, чтобы расшевелить сонных от жары рыб.
– Принести что-то? – спрашивает так же неожиданно.
И эта двусмысленность выбивает меня окончательно. Я – могу играть своей жизнью, потому что имею на нее право, но он – какое право он на нее имеет? Почему он решил, что я – такая же его собственность, как рыба в аквариуме? Почему? Потому что он богаче? Или потому что он циничнее?
Он купил меня? Купил, а я этого не заметил? Мне кажется, что я остался самим собой, а Генке кажется, что я перешел в его полную собственность.
И, наверное, в этой ситуации есть что-то постыдное. Какой-то подтекст, который определяет его действия, но о котором он не может сказать прямо, чтобы не всколыхнуть черный ил, осевший таким же слоем, как и в душе Наташи. Что-то есть – и именно это не дает мне как следует разозлиться на Генку и уничтожить его... Может, именно необъяснимость его мотивов.
Он сам мне сказал «Уходи!» и не отпустил. Он согласился прийти – по первому моему зову, но я боюсь этой встречи. Я боюсь смотреть в глаза человеку, который был ко мне так добр и сумел сделать столько зла – чужими руками.
Сначала я не отнесся серьезно к его странному расположению ко мне. Просто избегал проводить с ним нерабочее время и посвящать его в свои личные дела, разумно полагая, что для досуга у него должны быть друзья, а не коллеги.
Вспоминаю тот день, когда Артур нас знакомил. Артур – мой бывший однокурсник, который уже десять лет живет в Москве и руководит здесь небольшим адвокатским офисом. По каким-то делам он пересекался с Генкой. Тогда он сказал мне: