Профессия
Шрифт:
И в тот же миг звонит мобильный:
– Илья, объясните мне… объясните. Вечером мне позвонили и сказали, что сегодня моего сына передадут вам, что за его жизнь отвечаете вы… вы! А теперь…
Она пытается говорить это спокойно, только голос местами пропадает. Теряется и путается в телефонных сетях.
– Илья?
– Да, Женя. Вашего ребенка не вернули… живым, потому что ваш муж не выполнил их условия.
– Но они сказали, что
Не знаю, подстава ли это, но выходит, что все зло человечества – на моей совести.
В офисе ждут все: Сахар, Макс, Соня, Роман. Охранники. Нужно выработать единую стратегию защиты. Но это так гадко…
– Не знаю, вернули бы они мальчишку или нет, но я не приехал вовремя.
У Сони округляются глаза.
– Я не приехал вовремя, – повторяю я с нажимом над собственной совестью. – Я не успел. Я опоздал. Тупо опоздал.
Кто из них спросит, почему? Макс надвигает кепку на глаза, Сахар отворачивается, Соня смотрит прямо мне в лицо взглядом, от которого кажется, что она пронзительно кричит.
– Я не успел.
– Как такое могло случиться? – спрашивает Соня все-таки.
Впервые дело нашего бюро окончилось совершенным провалом. Не потому, что я замкнул его на себе, а потому что меня выбрали виноватым. Может, кто-то наверху разыграл мою кандидатуру в лотерею, и Женя обратилась именно ко мне. И теперь в ее глазах виноват я один. Что тогда говорить о моем собственном мироощущении? И о моих подчиненных, которые не имеют права требовать у меня отчета…
– Это могло случиться вследствие ужасного стечения ужасных обстоятельств…
– Не в таком деле!
Соня вскакивает.
– Я при всех скажу, как есть… как я чувствую. Проспать жизнь ребенка – более, чем халатно. Работать с тобой после этого для меня абсолютно невозможно. Я не хочу работать с людьми, которых не уважаю!
И она хлопает дверью.
– Я слушаю, – обращаюсь я к Сахару.
– Я хотел… сказать, что это не причина как бы – это дело. Но это повод. Может быть. Я займусь тренерством, а бюро оставлю. Потому что это другое совсем. А я практик. Мне надо действовать, тренировать.
Оказывается, работа в бюро давно мешала Сахару реализовать свой тренерский потенциал.
И только Макс нахлобучивает кепку на самые глаза.
– А ты что скажешь, друг?
– Тебя кинули с этим делом, – вот, что скажу.
– Я, действительно, опоздал.
– Они бы не вернули его…
– Скажи это его матери.
– Ясно. Тебе еще предстоит тяжелый разговор. А тут
– Бюро больше нет.
– Но, несмотря на это, я готов поддержать тебя в любом новом проекте, – говорит Макс.
Я был прав только в одном – на счет нашей крепкой семьи с Максом.
– Пока что у меня в планах нет ни одного проекта.
Макс поднимается и протягивает мне руку.
– Держись, Илья. Я за тебя – на любой войне.
– Спасибо.
– А почему ты опоздал? На тебя не очень-то похоже.
– Моя любимая девушка покончила с собой. И я пытался ее спасти. И спас. Вышло, что я выбрал ее жизнь, а не жизнь мальчишки.
И Макс опускает глаза.
– Не думаю, что был выбор. Она жива?
– Она в больнице. Я пытаюсь… надеяться на лучшее.
– Поезжай к ней.
– Не могу. Мне предстоит свидание с Женей Мусиец.
Он, так же, как и Романюк, всматривается в мое лицо и повторяет:
– Держись.
Я держусь за подоконник, когда она входит. Более тяжелой сцены в моей жизни не было. Даже когда тело Эльзы выскальзывало из моих рук, я верил, что еще могу что-то изменить, что могу ей помочь, могу ее спасти. Жене я не могу помочь и не могу ее спасти. И не могу оправдываться.
Она не садится в кресло. Молчит. Ждет от меня чего-то. Утешений, объяснений, хоть каких-то слов. Но мне совсем нечего ей сказать. Я понимаю сейчас того хирурга, который спился, заливая в своей памяти такой вот взгляд.
– Женя… Это была безвыходная ситуация. Мы установили виновных, но это исполнители – не больше. Их даже не убирают, потому что они ничего не знают о заказчиках. Они не опасны для преступников. И бесполезны для нас.
– Да… я все понимаю… но я не знаю, как мне жить дальше. И зачем…
– И я не знаю.
Я не гуру. Не прорицатель. Не китайский мудрец.
– Что говорит ваш муж?
– Ничего не говорит. Никто ничего не говорит.
Она не обвиняет меня – прямо. Обвиняет ее взгляд, ее воротник, ее желтые пальцы с синими ногтями. Ее внешний вид говорит о том, что я виноват больше ее мужа.
– Отвезите меня домой. Я не в силах вести машину.
Мы молча спускаемся к авто. От этого молчания подламываются колени. И вдруг звонит мобильный – высвечивает номер Маши.
– Я хотела с тобой попрощаться, – говорит она быстро. – Поскольку ты все равно не приходишь ночами, мне остается только поставить тебя в известность: я ухожу к другому…