Происхождение фашизма
Шрифт:
Война, пробудившая к политической жизни многомиллионные массы, создала еще более острую потребность для господствующих классов в таких партиях и таких политических лидерах, которые могли бы эффективно манипулировать сознанием широких слоев населения. Критерием мощи государства в глазах буржуазии еще больше, чем прежде, становится его способность мобилизовать массы в интересах верхов. «Сила, по буржуазному представлению, — подчеркивал В. И. Ленин, — это тогда, когда массы идут слепо на бойню, повинуясь указке империалистических правительств. Буржуазия только тогда признает государство сильным, когда оно может всей мощью правительственного аппарата бросить массы туда, куда хотят буржуазные правители»{100}.
В период войны резко возрастают прерогативы исполнительной власти. Причем это характерно не только для авторитарной кайзеровской Германии, но и для буржуазно-демократических режимов Англии и Франции, где Д. Ллойд Джордж и Ж. Клемансо стали своего рода «демократическими диктаторами». Так, в Англии все нити управления страной сосредоточились в Военном кабинете, состоявшем из четырех человек. К концу войны возросли политические амбиции французской военщины. Ее кумиром стал будущий могильщик Франции Ф. Петэн, который, по его собственным словам, хотел «добиться для всей страны режима, аналогичного тому, какой он ввел ё армии»{101}. Один из единомышленников Морраса — Ж. Бэйвиль восторженно писал о том, что в Европе наступили «сумерки либерализма»: «Мы повсюду присутствуем при усилении идеи государства и принципа власти»{102}. Последние два года войны были для Германии периодом военного правления Людендорфа и Гинденбурга. По существу, это был диктаторский режим, который, по резонному суждению канадского историка М. Китчена, «стоял на полпути между бисмарковским бонапартизмом и фашистской диктатурой Гитлера»{103}.
Война с ее грандиозным размахом, которого не могли предвидеть буржуазные политики, потребовала крайнего напряжения экономического потенциала воюющих стран. Чтобы обеспечить огромные армии всем необходимым для ведения военных действий, потребовалась организационная перестройка экономики на основе широкого и многообразного вмешательства государства в социально-экономическую сферу. Монополистический капитализм быстро продвигается по пути государственно-монополистического регулирования. «Империалистическая война, — указывал В. И. Ленин, — чрезвычайно ускорила и обострила процесс превращения монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм. Чудовищное угнетение трудящихся масс государством, которое теснее и теснее сливается с всесильными союзами капиталистов, становится все чудовищнее. Передовые страны превращаются… в военно-каторжные тюрьмы для рабочих»{104}.
Особенно далеко этот процесс зашел в Германии, где, по словам В. И. Ленина, вся хозяйственная жизнь в последние годы войны направлялась из одного центра «под руководством кучки юнкеров-дворянчиков в интересах горстки финансовых тузов»{105}. В значительной мере это объяснялось огромным разрывом между грандиозной экспансионистской программой германского империализма и его ограниченными по сравнению с соперниками экономическими возможностями. Это потребовало, и довольно скоро, предельной мобилизации всех ресурсов для создания разветвленного аппарата управления экономикой. Среди его руководителей оказалось немало монополистов и менеджеров, которые впоследствии станут главными действующими лицами в экономической организации «третьего рейха». Это Г. Шмитц, Э. Кирдорф, Г. Рёхлинг, П. Рейш и другие, чьи имена неразрывно связаны с генезисом германского фашизма{106}.
Формирование государственно-монополистического капитализма сопровождалось дальнейшим усилением реакции «по всей линии», создавало предпосылки для небывалой концентрации власти в руках могущественных группировок монополистической буржуазии и ее политического представительства. Монополии, работавшие непосредственно на войну по государственным заказам, сумели потеснить конкурентов, ориентированных на экспорт и внешние рынки. Наибольшие выгоды выпали на долю тяжелой индустрии и химической промышленности.
Военная организация экономики обеспечивала монополиям твердую конъюнктуру, жесткий контроль над рабочими на предприятиях. Характерно, что даже западногерманский буржуазный историк Г. Шульц усматривает в военной экономике тех лет структурное сходство с экономической организацией «третьего рейха».
Рост могущества государственно-бюрократического аппарата, его срастание с монополистической олигархией создают объективные возможности для возникновения авторитарно-диктаторских режимов, в том числе и фашистских.
Контуры режимов фашистского типа уже проглядывают в государственно-монополистических структурах военного времени. Однако это обстоятельство не может служить основанием для умозаключений о тождественности государственно-монополистического капитализма и фашизма. Государственно-монополистический капитализм представляет собой закономерную ступень в развитии капиталистической формации, следовательно, относится к базисной сфере, тогда как фашистские режимы, будучи одной из форм организации власти, являются выражением политической надстройки буржуазного общества. Поэтому фашизм нельзя считать фазой в эволюции капитализма, а тем более неизбежной фазой.
Война резко обострила тактические разногласия внутри господствующих классов Германии. Августовские события 1914 г. и политика «гражданского мира» между буржуазными партиями и социал-демократией были по-разному оценены в верхах. Умеренно-консервативная группировка Т. Бетман-Гольвега, продолжая предвоенную линию, стремилась ускорить интеграцию социал-демократии и профсоюзов в существующий порядок. К концу 1915 г. Бетман-Гольвег намечает следующую линию: усиление предрасположенных к сотрудничеству с правительством правых социал-демократов и ослабление левого крыла СДПГ. Ради этого канцлер был готов идти на определенные уступки. Однако ультраконсервативные круги и представители тяжелой индустрии усмотрели в этой политике проявление слабости, как недвусмысленно заявил Э. Кирдорф. Глава союза сельских хозяев фон Вангенхейм также был возмущен тем, что в число возможных уступок Бетман-Гольвега входила и готовность признать статус сельскохозяйственных рабочих. Тем самым был бы положен конец их полуфеодальному угнетению.
Подъем шовинистических настроений в начальный период войны вдохновил ультраконсервативную часть германских верхов на проведение экстремистского внутриполитического курса. Они надеялись, воспользовавшись моментом, сокрушить организации рабочего класса. Лидер пангерманцев Класс полагал, что появился уникальный шанс для того, чтобы создать «социальную партию на монархической основе»{107}. Кирдорф требовал прекратить сближение с правыми социал-демократическими и профсоюзными кругами. По его мнению, рабочих следовало отвлечь от социал-демократии, взывая к их патриотизму. Эту идею поддерживал, в частности, и видный консервативный политик В. Капп. В письме фактическому диктатору Германии Э. Людендорфу (4 октября 1916 г.) он характеризовал курс Бетман-Гольвега как ошибочный, предлагая использовать «национальный подъем нашего народа» и отколоть рабочих от социал-демократических лидеров. Будущий пособник Гитлера Гугенберг тоже придерживался подобного взгляда. Вместо социальных уступок он предлагал «переключить внимание народа и дать простор игре фантазии в связи с перспективами расширения германского пространства»{108}.
Стремление поддержать в стране высокий националистический тонус было характерно для всех фракций германских верхов, но особенно усердствовали сторонники ультраконсервативного курса. Вновь дал о себе знать Картель производительных сословий, созданный накануне войны крайне правыми силами. Его рука явно ощущалась в деятельности комитетов по пропаганде военных целей, созданных по всей Германии. Исключительную активность проявлял Пангерманский союз, щедро субсидируемый промышленниками и верховным командованием, точнее, его «третьим отделом» во главе с подполковником Бауэром. В результате их совместных усилий возникают такие организации, как «Независимый комитет за германский мир», а в Южной Германии — «Народный комитет за скорейший разгром Англии».