Прокламация и подсолнух
Шрифт:
Гицэ почесал затылок.
– Да говорила, вроде. Что батька ее уму-разуму поучить решил, пока беды не вышло, а ей, мол, и своего ума хватит... Ну а чтоб не взвизгивать, как порос, ума не хватило ни капельки!
– Ой, дурень, – вдруг ахнул Мороя. – Свечку поставь Богородице и вон капитану в ноги кланяйся! Это ж какую беду от тебя отвело!
– Ну? – изумленно переспросил Гицэ. – Какую?
– А такую, что ей бы много выгоднее было, если бы тебя повесили, – мрачно проворчал Йоргу в усы.
Симеон уже тоже сообразил и мысленно схватился
– Муж, значит, в Америках? А ее батька увез, чтобы беды не вышло? – раздумчиво переспросил Симеон, складывая руки на столе. – Да уж замаялся бы ты потом доказывать, что ты у нас не племенной козел ни разу!
– Чего? – выпучился обалдевший Гицэ.
– Того, – рубанул Йоргу, стукнув кулаком по столу. – Брюхатая твоя немка, а муж ее в Америках, вот и вся недолга! Как ей батьке-то свой живот объяснять, если только какая услужливая кобелина к ней в окошко не вломится? Ну а повесят кобелину – не жалко, даже лучше еще будет – никаких к ней подозрений!
То, что сказал в ответ Гицэ, наверняка разметало по ближайшим горам всю окрестную нечисть. Мороя аж крякнул от восхищения, Макарко закраснелся, а Штефан с разинутым ртом вытаращился на своего наставника. Йоргу же укоризненно покачал головой и с бескрайней печалью добавил:
– Так что болтаться бы тебе в петле, дуралей. Или денег платить столько, что вовек из кабалы не вылезешь. Или по горам прятаться всю оставшуюся жизнь. Но как же ты впоролся в этакое дерьмо, нешто оно тебе дурно не пахло?
Гицэ смущенно потупился.
– Так ведь это... Она ж немка. Наши-то так не делают...
– Да тут невелика разница, – заверил его Йоргу. – Скажи, Штефан!
Симеон невольно хмыкнул – нашел, кого спросить! Парнишка вон на родном-то языке не разбирает, когда его впрямую на сеновал кличут, где уж ему знать, как себя немки ведут!
– Не сравнивал, врать не стану, – бросил в ответ мальчишка и залихватски сплюнул шелуху.
Мороя вдруг озлился:
– Еще ты тут сравнивать начни! Вон один сравнил уже, будет! Глаза вы, что ли, дома оставляете, как по девкам бежите?
Гицэ, и без того затюканный шутками и выговорами, тут озлился тоже.
– Тебе, Мороя, хорошо говорить, ты у нас сроду всем вокруг отец родной, так тебя и распротак! А другим – что, отказываться прикажешь, когда предлагают?
– Так тебе дерьмо предлагают под видом варенья! А ты и рад с ложкой наперевес бежать!
Мужиков смело с лавок от хохота, кто-то что-то проикал про ложки, но Мороя разошелся по-настоящему.
– Чего вы ржете, жеребцы стоялые? Думаете, баба – она глупая, что ли? Да она вас всех закрутит и за поясок заткнет! А по хитрости вам до бабы и вовсе никуда! Вона хоть на Станку поглядеть!
– Это ты на баб молиться предлагаешь или бояться?
– Думать предлагаю! Головой думать! – огрызнулся Мороя. – Кабы он бы головой подумал, сроду бы не согласился, а у него заместо головы – кочан!
Симеон вздохнул, видя, что Макарко со Штефаном равно навострили уши, а старики уже хохочут, хлопая озверевшего Морою по плечам и спрашивая, не в попы ли тот подался... Но и Гицэ взбеленился окончательно.
– Тебе хорошо святым Антонием прикидываться – тебе уж давно не предлагают!
– А ты не вали со своей головы на святого Антония! Знаем мы и тех, кому предлагают – да они отказываются!
– Кто?! – треснул Гицэ ладонью по столу. – Об заклад побьюсь, ни единого имени не назовешь так, чтоб проверить можно было! Одни байки только!
Мороя невозмутимо пожал плечами:
– Ну, давай биться, что ли. Ежели ты мне не поверишь, то с меня флорин. А ежели поверишь – то неделю будешь по утрам над заставой кукарекать. Идет?
– Сперва сам прокукарекай, а то, гляди, не рассветет! А ну, разбей, капитан!
Симеон ладонью разнял руки спорщиков. Мороя с хитрющей рожей развалился на лавке и плеснул всем ракии. Толкнул Симеону кружку.
– Выпей, капитан, и свидетелем будь, что я правду говорю. Гицэ-то тоже помнить должен, но, похоже, у этого молокососа память ослабла.
– Ты не трепи языком-то, – насмешливо сказал Гицэ. – Или флорина жалко стало? Ну так кто же это у нас отказывается, когда предлагают?
Мороя заржал.
– Так слуджер же! Нешто ты ту боярыньку забыл, Гицэ? Ты ж в ей мало дырку не проглядел, покамест начальства на заставе не было!
Гицэ охнул и схватился за голову.
– О черт! Точно же! – но через миг сам расхохотался. – Ну все, придется теперь кукарекать! Верю, Мороя, верю!
Симеон ухмыльнулся про себя: здорово Мороя его поддел! Байку эту рассказывали украдкой, побаиваясь сплетничать о начальстве, но ведь именно их отряду и именно из-за Гицэ довелось все увидеть воочию – мальчишка боярыньку-то к слуджеру в контору допустил, а дверь не прикрыл, чертяка, видать, желая еще поглядеть на этакое диво...
– Это какая-такая боярынька? – заинтересовался Йоргу, дергая себя за усы. – Вы ж Тудора в виду имеете?
– Его самого, – Гицэ засмеялся снова и стукнул кружкой о кружку Морои: – Не совсем ты честно победил, Мороя, но ладно – покукарекаю!
– Чегой-то нечестно?
– Так вспомни, как Тудор тогда вернулся! Ему уж точно было не до боярынек!
Мороя махнул рукой.
– Это ты про то, что у него в объезде тогда кобыла с тропы слетела? Ай, брось! Ну слетела и слетела, разве что в ручье его выкупала. Тудор не зря ж нарочно для разведки по горам ту кобылу волок из самой Галиции, даром, что гуцулки эти злобные, как сатана, и страшные, как смертный грех! Зато уж как неваляшка – рухнет – встанет!..