Прокламация и подсолнух
Шрифт:
На улицу выполз Гицэ, сладко потягиваясь и чему-то ухмыляясь.
– Ну что, капитан, станем кого в Клошани отправлять?
Симеон сплюнул с досадой.
– Ты чего мне не сказал, что Григор про сербов-то уже сообщил?
– А я и не знал, – удивился Гицэ.
Пасечник снова выпустил огромный клуб дыма.
– Он не знал, капитан, это правда. Я ведь сам не дотумкал бы, но как он мне велел глаз с Фатьмы не спускать, так я Иону и отправил. Ну, чтоб уж не думалось особо.
– Хорошо, что отправил, – хмыкнул Гицэ. – А то я думал Штефана послать, у него коняка резвый да хороший, а поди теперь, сыщи его!
– Чего его искать? – не понял
Гицэ воззрился с недоумением и внезапно заржал.
– Ах, к лошадям?! У лошадей Думитру, на кой черт там еще и Штефан? – помолчал, ухмыляясь в усы, и доверительно наклонился к уху Симеона: – Он с Фатьмой таки сговорился, похоже, капитан! Ну, отважился наконец-то ангелочек!
– С Фатьмой? – поразился Симеон. – Наш Подсолнух?
Гицэ и Григор дружно расхохотались.
– Она ведь еще о прошлом разе на него глаз положила, капитан!
– Ох, и мялся тогда парнишка – и хочется, и колется! – махнул рукой пасечник. – Аж глядеть жалко было!
– Вот посмотришь, хорошо, если только к утру вернутся оба, так их и распротак, – пообещал Гицэ. – Грозу в лесу, поди, пересидят, а то в какой стожок сена закопаются. Так что и ладно, что ты в Клошани решил никого не посылать, а то бы сейчас хватились парня, испортили бы ему веселую ночку...
– Это если он опять не станет про звезды рассказывать, или про что там еще, – усмехнулся Симеон, припомнив историю с Анусей. Григор хмыкнул и вопросительно уставился на него поверх трубки – пришлось рассказывать...
Но утро показало, что на этот раз Гицэ угадал. Штефан объявился, когда солнце уже стояло высоко, а остальной отряд собрался и готов был выдвигаться. Только его и ждали. Заметив всеобщее внимание, парень попытался изобразить раскаяние, но лишь самую чуточку покрасневшая морда у него была до того блаженно-довольная, что виноватая мина не получилась ни капельки.
– Извини, капитан, проспал. Больше не повторится!
Симеон чуть не сплюнул с досады. Готово дело – еще одного разыскивай при надобности по всем сеновалам! Второго Гицэ застава точно не вытерпит! Хотя ладно, парнишка к делу завсегда серьезно, да и после разноса за ссору с Макаркой на заставе мир и покой, так что пусть развлекается. Хоть краснеть по всякому поводу перестанет!
– 10 -
Мир и покой на заставе Симеону только чудились – Макарие со Штефаном и впрямь ходили тише воды, ниже травы, но вражда их ничуть не сгладилась, а та неизвестная добрая душа, что растрепала по всей деревне историю про мифы и дрючок Анусиного батьки, только подлила масла в огонь. Столкновение было неизбежно, но сама судьба долго не сводила этих двоих вместе: Штефан пропадал в дозорах, благо, гнедой быстро вспомнил свое детство на конном заводе в горной Липпице, а Макарко либо дежурил у рогатки, либо мотался по окрестностям с телегой, помогая Морое в обеспечении заставы провиантом. И нельзя сказать, чтобы он возражал против такой малопочетной службы – урожай начинал созревать, и Ануся все чаще наведывалась в деревню с хуторным толстоногим мерином и корзинками, меняя молоко и сыр на поспевающую кукурузу и фрукты, которые выше в горах не росли.
– Корзинку-то ставь на телегу, Ануся, – уговаривал Макарко, сидя боком на передке. – И сама залезай, никуда твой мерин не денется.
Девушка мотала головой, покрытой темной косынкой, и покрепче стискивала веревочные поводья.
– Нельзя, Макарие, – полушепотом отвечала она. – Отец прознает – прибьет меня.
Макарие с тоской смотрел,
Так, вздыхая, добирались они до поворота на хутор, и Макарко еще долго придерживал упряжную кобылу с заставы, провожая взглядом яркую юбку. Ануся уходила в гору, понукая мерина, и только на самом изломе тропы оборачивалась и застенчиво махала рукой.
Суровые седоусые дядьки помалкивали, но подбрасывали парню при случае побольше монеток, рассуждая, что на осенней ярмарке ему непременно надо будет накупить подарков для невесты.
А Штефан мотался по горам в компании Гицэ и его ребят, порой по несколько суток не появляясь на заставе и ночуя по хуторам или просто в стогах сена на верхних лугах. Ночевки эти далеко не всегда были связаны с необходимостью, тем более что в горах на границе было почти подозрительно тихо – Йоргу клялся святым Спиридионом, что эти охальники могли и днем переночевать.
В деревню Штефана отослали, когда гнедой потерял подкову. Заодно Гицэ велел парню завернуть к Станке и прикупить у нее еще ракии, чтобы не мотаться на заставу ради единственной фляжки.
У мельничного амбара Штефан углядел и телегу с заставы, и Анусю, складывавшую в корзины золотую кукурузу в зеленых обертках, из которых торчали подсохшие коричневые патлы. Он окликнул девушку, и тут перед ним как из- под земли вырос разгневанный Макарие...
Подвыпившая боярская компания, поспорившая на постоялом дворе на резвость своих лошадей, теперь потягивала квасок во дворе мельницы Станки и с ухмылками наблюдала, как у нагруженной телеги препираются молоденький пандур в полной форме и какой-то крестьянский мальчишка. Хорошенькая девушка в темной косынке нервно расправляла яркую юбку и все пыталась вмешаться в спор, уже норовивший перерасти в драку.
– Какие страсти в этакой провинции! – насмешливо бросил победитель пари, моложавый и приятный собой боярин. Он приехал из дальней деревни на охоту к приятелю и теперь, пьяный от резвой скачки и от местной ракии, плотоядно облизывался на девушку. – А девка хороша! Еще, глядишь, порежут за нее друг друга!
Пандур, точно, всадил нож в дверной косяк прямо перед носом у своего противника. Тот заметно побелел, закусил губу. Девушка кинулась между спорщиками, затопала ногами, закричала так, что слышно было даже боярам:
– И что вы за люди?! Поздороваться нельзя уже?!
– Можно, красавица! – крикнул боярин. – А поздоровайся с нами!
Девушка круто обернулась и попятилась за спины спорщиков. Боярин, помахивая нагайкой, небрежно направился к ним, но тут его удержал за рукав один из товарищей.
– Ты бы не мешался. Тут приграничье, эти ребята чуть что – приучены за ножи хвататься.
Тот ответил высокомерно:
– А ты, никак, боишься?
– Предупреждаю. Видишь – телега стоит груженая? Наверняка с заставы, – его собеседник печально вздохнул. – Один за оружие схватится, а там и остальные подтянутся. А ватафом тут сам знаешь, кто сидит. Ему не докажешь. Эти головорезы – все его стороннички, а мы, похоже, в какое-то гадючье гнездо попали.