Проклятие Гиацинтов
Шрифт:
Дверца водителя распахнулась, и в автомобиль просто-таки впрыгнула Галина — с проворством, совершенно неожиданным при ее кругленькой, весьма упитанной фигурке. Лицо ее было возбужденным до того, что аж капельки пота проступили над ярко накрашенной верхней губкой. В руках она по-прежнему держала черный пакет.
— Боже ж ты мой! — с привизгом воскликнула Галина. — Ну и сцена! Ну и сцена!
— Что случилось? — удивилась Алёна. — Вы фотографии что же, не отдали?
— А, черт! — Галина с досадой уставилась на пакет в своих руках. — Обо всем забыла. Сейчас охраннику передам, больше я туда не пойду, гори оно все огнем, это не для моих слабых нервов!
Она снова выскочила из машины, вернулась на сей раз и в самом деле буквально через две секунды с пустыми руками, села в машину и обернулась к крайне заинтригованной пассажирке:
— Слушайте… я, конечно, не сплетница… а вы?
— Ну что вы! — бурно оскорбилась Алёна.
— То есть вы никому не скажете? — спросила Галина с почти молящим выражением. Чувствовалось, если она не получит гарантии нераспространения сведений, буквально распиравших ее, она просто-таки лопнет от переизбытка чувств.
— Никому! — проговорила Алёна и даже приложила ладонь к сердцу. Для усиления впечатления она бы даже возложила руку на Библию, как в американском суде (в кино видела), но Библии не было. Поэтому свободной правой рукой она быстренько перекрестилась и протараторила: — Вот крест святой! Истинный! Разрази меня гром, лопни мои глаза, развались моя утроба на десять частей, если проболтаюсь!
Обычно эта старинная клятва повергала людей в веселую истерику, однако Галина только кивнула удовлетворенно. Видимо, все-таки сильное потрясение испытала в редакции. И через минуту Алёна ее вполне поняла, потому что Галина поведала ей, как она открыла дверь в Ладин кабинетик и увидела там Лариссу Сахарову, которая хозяйку кабинетика… изо всех сил хлестала по физиономии и крыла таким матом, что даже у Галины, бухгалтера с двадцатипятилетним стажем (а это, знаете ли, не кот начихал, в таких горнилах, как бухгалтерии и финотделы, и закаляется сталь характеров бестрепетных, равнодушных и в совершенстве умеющих абстрагироваться от живой житейской конкретики!), немедленно завяли уши. И еще Ларисса шипела, чуть ли слюной не брызгая от злости:
— Ах ты, сука безмозглая! Зачем ты ее на примерку прислала?! Сколько денег на тебя потратила, а ты как была дурой, коровой бестолковой, так и осталась. Только и умеешь, что жопу свою в разрезы выставлять, как будто в женщине жопа — главное, словно она жопой думает, а не головой!
И Галина с такой силой повернула ключ в замке зажигания, что ее «Судзуки» как бы даже вздрогнул и съежился от возмущения.
Алёна тоже съежилась, но морально — как мимоза, на которую подуло ледяным ветром. Она была весьма звукочувствительной, особенно — к инвективной лексике, даже на таком самом бытовом, обыденном уровне: слово «жопа» терпеть не могла… так же, кстати, как «жрать» и «ржать» (в смысле — смеяться, из-за словечек «ржачка» или «поржали» ей случалось начисто прекращать отношения с некоторыми людьми). И в первую минуту эти неформальные, мягко говоря, метафоры ее даже отвлекли от главного, что, собственно, и поразило Галину: что Ларисса Ладу не просто ужасно бранила, но и била, била по лицу. То есть «Ликорида» была разъярена до крайности!
Но из-за чего? Ведь, когда они расстались полчаса назад, Ларисса была безмятежна и весела. Что могло случиться с ней потом? Или она просто искусно скрывала свои чувства, свое раздражение и даже ненависть? Но к кому? Чье появление на примерке привело ее в такое состояние? Не Алёны ли Дмитриевой? А почему? По фигуре Ларисса вполне сгодилась бы на роль женщины в алой блузке, которую ищет Алёна. Что, если она была в тот день у машины? Что, если заметила Алёну? Что, если узнала в ней не только писательницу Дмитриеву, но и невольную свидетельницу происшествия около «Газели» — убийства… Но каким боком тут замешана Ларисса? Не она ли прикончила беднягу Коржакова?
— Как по-вашему, в чем тут дело, из-за чего Лариса с глузду зъихала? — спросила в эту минуту Галина, выдав свое малороссийское происхождение и оторвав нашу героиню от размышлений.
— Не представляю, — пожала та плечами, но сейчас она, конечно, не стала бы класть руку на Библию, а тем паче — поостереглась бы разбрасываться страшными русскими народными клятвами… развались моя утроба… бр-р, не дай бог!
— Мне кажется, — Галина таинственно округлила глаза, — Ларисса Ладу приревновала.
— Что?!
Вот так номер…
— Ну да, приревновала к какой-то женщине, которая пришла на примерку. — Галина глянула лукаво: — Ведь вы у нее получили пригласительный? Уж не вы ли стали яблоком раздора между двумя этими лесбюшками?
— Я… да вы что… да вы как… — забормотала Алёна, совершенно сбитая с толку и скандализированная до нервных судорог.
— Шучу, шучу, — рассыпчато хохотнула Галина. — Я о писательнице Дмитриевой кое-что слышала! — Она с шутливой укоризной погрозила пухленьким, отлично отманикюренным ноготком. — Вы, конечно, дама веселая, чем и восхищаете всех, но уж в порочащих вас связях с женщинами замечены точно не были. На вас, впрочем, клеймо стоит, за версту видно: натуралка. На мне, надеюсь, тоже! А вот Ларисса Сахарова… я ее давным-давно знаю, наши отцы когда-то вместе в облисполкоме работали, только Павел Петрович Сахаров был зампредседателя, а мой — завотделом. У Лариссы приключений в жизни было — выше крыши, сплошные скандалы, и заминать их удавалось только благодаря должности ее отца.
— Могу себе представить, — покачала головой Алёна, — в те времена однополая любовь вообще была чудовищным нонсенсом.
— Да нет, — снова рассыпала хохоток Галина, — однополая ее теперь только стала привлекать, а раньше Ларисса… тогда ее просто Ларкой звали, Лариской, причем с одним «с», без всяких этих древне-греко-римских глупостей! — вполне обычной бабой была. Вечно у нее с мужиками скандалы приключались, с кем-то она сходилась, с кем-то разводилась, ее даже из университета со второго курса выгнали. Правда, отец замял скандал, пристроил ее куда-то доучиться, в химико-технологический, если не ошибаюсь, куда никто не шел, но все у нее было не как у людей, пока она за этого Николая Шестакова, перспективную деревенщину, не вышла. Кстати, он, сколько я помню, тоже из Правобережной родом или откуда-то из тех мест, был инструктором райкома, потом его в горисполком взяли, потом в облисполком… Вырос, короче, как и все, из народа. И все же, по-московски выражаясь, — лимита, из области, многие удивлялись, как это Сахаров Ларку за Николая Шестакова отдал, тем паче за вдовца с двумя детьми, а ее больше никто не брал, потому и выдал, оторву такую. Слишком много вокруг нее мужей и любовников крутилось, слишком много о них болтали, вот и решил отец на чужой роток накинуть платок. Ну что ж, Шестаков оказался мужиком верным, вроде бы они хорошо с Ларисой жили или роль такую играли, не знаю, но скандалы точно кончились. И, наверное, Ларка в самом деле была ему благодарна, потому что, когда Шестаков погиб вместе с младшим сыном, она долго траур носила, а с Микки своего, ну, со старшего парня шестаковского, до сих пор пылинки сдувает, вот и невесту ему нашла, какую-то дурочку деревенскую, чтобы была тише воды и ниже травы, чтоб девица и с хорошей репутацией… Слушайте, а ведь я знаю! — вдруг прервала она саму себя и даже по лбу звонко ладошкой шлепнула. — Как же я сразу не поняла?! Ведь Ларисса Ладку к Евгении приревновала! Ну точно, я вам говорю. К этой, которая «Красным шерлом» заведует.
— Раскрашенная такая? — хмыкнула Алёна. — Не могу поверить. Ларисса в сто раз интереснее, а эту небось год отмывать надо, да еще и неизвестно, что наружу покажется.
— Точно, точно! — залилась смехом Галина. — Евгения так красится всегда, словно у нее не физиономия, а палитра, ну, знаете, как у художников. Вообще-то для меня новость, что она тоже… эта… я, честно говоря, думала, у нее роман с одним парнем. Кстати, Евгением его зовут, они тезки, он модный скандальный художник, я его в «Красном шерле» не раз видела, правда, рядом их не наблюдала, может, он просто так туда ходит, камушки посмотреть…
В это мгновение прозвенел мобильный Алёны, извещая о приходе нового сообщения, и она мигом забыла и о Галине, и о Лариссе, и о скандальном происшествии, и вообще обо всем на свете, потому что мигом догадалась, от кого это послание. Ужасно захотелось прочесть его немедленно, и в то же время страшновато было.
— А вот и ваш «Спар», — сказала Галина, явно огорченная тем, что интересный разговор закончился. — Приехали. Спасибо за компанию, до завтра.
— Спасибо вам… а почему до завтра? — непонимающе взглянула Алёна.