Пророк поневоле
Шрифт:
– А каков выход?
– Я сам бы хотел это знать. Это случайная находка.
– Нет предела щедрости твоей, господи, - тихо пробормотал монах , а вслух приказал:
– Ступай.
– Благослови, отче.
Выйдя в дверной проем , я глубоко выдохнул. Нелегко дался мне этот разговор, а уж как батюшка озадачился… Но знак хороший, если благословил, то есть надежда, что не придется изучать монастырские подвалы.
Первым делом я успокоил Ждана .
– Думал, в железах тебя приведут, да и меня допросят с пристрастием.
–
– Что он сделал?
– Все о нас рассказал и без принуждения.
– Да. Простота хуже воровства, хотя и неглуп отрок. Теперь нигде и не покривить.
– Поздно. Я на месте игумена не дал бы нам встретиться.
Накаркал. За Жданом пришли. И ко мне тоже пришли. Шустрый пройдошистый мужичок в прожженном фартуке явно был местным кузнецом.
– Господине ,- поклонился он мне,- велено показать мне кузню нашу и орудия.
– Пушки, что ли?
Уловив неистребимый акцент и сообразив, что я из немцев, мужик терпеливо объяснил, что ему велено показать инструмент.
– А пушки, ну рушницы ,гаковницы , те что зельем заряжаются ,есть?
– Как господин прикажет.
Похоже, я получил карт-бланш.
Сначала посмотрели инструмент. Я сразу махнул рукой на качество изготовления, надеясь, что кроме кривых кузнечных клещей найдется инструмент помельче типа щипцов или утконосов, пес с ними, пассатижами.
Главное было - наковальня и горн на древесном угле. Правда в наковальне отсутствовало сквозное традиционное отверстие. Потом мы отправились смотреть местную коллекцию оружия. Она оказалась в подвале собора, причем запертая на настоящий замок, который кузнец едва открыл ржавым ключом. На соломе валялись два чуда: первым была пушка кованая медная, пришпандоренная двумя железными полосами к лафету - обычному куску дерева. Как это сооружение наводилось на цель и во что упиралось во избежании отдачи, было пока неясно. Вторым чудом оказалась примитивнейшей аркебузой калибром под двадцать миллиметров.
– Почему в таком неприглядном состоянии?
– желчно спросил я.
По интонации мастер понял причины моего недовольства.
– Никто не знает, что делать с ними.
Наверняка архаровцы получили это сокровище вдогонку к добыче . Меди в пушечке хватало, что само по себе было немалой ценностью.
– А порох, ну зелье есть?
– Как же ,- засуетился мужик,- вот куль. В кожаном мешке был плотно закупоренный бочонок. Высыпав горсть зелья на ладонь, я обнаружил субстанцию крайне неоднородную по структуре и почему-то синего цвета. Похоже, что выражение «синь-порох» произошло с этих времен.
– А почему синий? И серы маловато.
После долгих дебатов я сообразил, что вместо древесного угля здесь добавлены сушеные цветки обычных васильков. Пробные стрельбы я решил пока отложить и придумать, что делать с раритетами, особенно пушечным лафетом - это же какая-то погибель.
Вернувшись в кузницу, я попросил показать крицу. Теперь понятно, почему железо здесь такая ценность. Представьте
Однако нужно было выполнять обещанное. Служка провел меня в писцовую. Здесь три монаха переписывали книги. Учитывая полумрак, это было героическим занятием, тем более, что абзацы украшались затейливыми заставками и требовали определенного мастерства. Здесь мне выделили лист пергамента, выскобленный от чего –то ранее написанного и пару неплохих кисточек, а также пару восковых свечей в деревянных шандалах и я еще раз проникся важностью поручения, уже зная о стоимости воска.
Все карты раскрывать было рано и поэтому я решил ограничиться картографированием полуденной страны до Урала в границах будущей республики Коми. Понятно, что масштабы и особенно повороты меандрирующих рек указывались весьма произвольно. В многообещающий довесок я приделал к эскизу север Кировской области и кусок Среднего Урала, опять же приблизительно. Но для этого времени это должно стать прорывом. Сейчас именно у церкви сосредоточены все современные тайны познания природы и экономической географии, значит придется демонстрировать пользу с большой буквы.
Через день мы опять встретились с игуменом. Увидев мои наброски, он еще раз с оттенком уважения посмотрел на меня своим пронзительным взглядом. Подумалось, что если этот старичок - боровичок такой хваткий, то какие у них епископы и архимандриты?
– Что за знаки?
– Вот эти - руды и ископаемые, полезные для строительства, а также месторождения драгоценных металлов - золота и серебра.
– Большие знаки - это там, где полезного много, а малые - мало?
– Да.
– Выходит, что золота в этих странах нет, как нет и большого серебра.
– Отчего же? Нет жильных проявлений, а россыпей много. Просто содержание металла там невысокое.
– Ты уверен, что на Ямозере есть золото?
– Гарантирую.
– И залежей руд немного. Почему?
Мне с немалым трудом удалось объяснить игумену, что река Печора, ранее протекавшая в самых предгорьях, миллионы лет меняла русло и сместилась на запад на 100-150 километров, оставив на прежних руслах наносы, которые мы у себя называем аллювиальными породами. Вот в них-то ничерта и не было. В запальчивости, показывая, почему река подмывает именно левый берег, я брякнул о вращении Земли.
– Сколь глубоки твои познания, чужеземец и как они должны быть глубоки у того, кто тебя учил. Не сомневаюсь, что и широта их не разочарует меня. Однако никому не известны такие учителя, разве что…- Монах помотрел на меня с суеверным ужасом.
– Я знаю очень мало и все по поверхности, потому, что занимался совсем другим делом.
Это не успокоило отца Кирилла и я его понимал. Если человек утверждает, что он неуч, располагая такими знаниями, то он вышел если не из земли обетованной, то точно из потустороннего мира.