Психоделика любви: Начало
Шрифт:
— Я не сумасшедший.
— Да? Разве не ты порезал вены, потому что так приказал тебе голос?
— Это трудно объяснить. Но я не сумасшедший.
— Тот, кто яро утверждает, что он не сумасшедший, как правило, и является сумасшедшим. Золотое правило этой клиники, мм.
— Дейдара- семпай!!! — разнесся визгливый голос, от которого Тсукури подпрыгнул как ошпаренный. Его лицо так перекосило, будто юноша целиком разжевал целый лимон. В нервозном волнении Дейдара заерзал на месте и прикусил губу, бесшумно прорычав.
Дейдаре даже не нужно было оборачиваться, чтобы знать, какая заноза бежит
— Блять. Только этого шизанутого не хватало. Не оборачивайся и не реагируй на него. Он лезет ко всем новеньким.
— Дейдара-семпай, ну куда же вы бежите! Я весь потом истек, пока догонял вас, — Тоби, точно назойливая муха, догнал тщетно пытающихся скрыться коллег по несчастью и, обогнав их, принялся идти задом наперед, преграждая путь.
— Мы идем по важным делам, исчезни, — отчеканил Дейдара с важным видом, кивнув самому себе.
— Семпай, какие могут быть важные дела в психушке? — завибрировавшим от смешка голосом спросил Тоби.
Итачи слышал, как заскрежетали зубы Дейдары. Тсукури сжал его локоть, будто на его месте могла быть черепушка их навязавшегося спутника.
— Мы идем к Гааре. Гаара здесь дольше всех и может знать ответы на твои вопросы, — эти строчки были обращены к Итачи, но тут же придав тону сварливости и грозности, Дей рявкнул на Тоби со всей мочи: — А тебе там не место, тебя никто с нами не звал, сгинь уже!
— Дейдара-семпай, может, вы не хотите, чтобы я с вами шел, потому что я знаю, что ваше искусство подделка и… — Тоби остановился и приставил руку ребром к маске, заговорщицки прошептав в сторону Итачи: — полное фуфло?
Дейдара резко затормозил, плечи его затряслись в истерическом припадке, капилляры лопались на единственном глазу, и, запустив руку в карман больничных штанов, Тсукури заверещал на всю округу:
— Ублюдок, я взорву тебя!
— Как вы можете взорвать меня простым пластилином? — Тоби оставался невозмутимой, неприступной скалой, продолжая говорить с издевающимися нотками. — Кажется, вы и правда сумасшедший, если считаете это искусством.
— И это мне говорит чудила в маске неопределенного возраста! Ты, ребенок-переросток с манией преследования! Тебя за сталкерство сюда по-любому и посадили! Таких как ты нужно взрывать во младенчестве!
— Ой-ей, — запричитал Тоби, нервно хихикнув на воинственную позу семпая. — Кажется, у семпая начинается припадок. Срочно несите смирительную рубашку. Я должен позвать вашего лечащего врача, пока вы ничего не натворили. Пейн-сама!!!
Тоби приготовился пуститься стрелой, но Итачи перехватил его за плечо и спокойным, ровным голосом, полностью противоположным Дейдаре, поспешил успокоить альтруистический пыл Тоби.
— Тоби, все в порядке, идем с нами.
Дейдара проклинал себя за то, что с какого-то перепугу решил помочь этому выскочке, считающего себя выше их, ведь он «не сумасшедший». Учихе даже удалось уговорить дежурившего медбрата впустить их к Гааре в палату, который все еще пребывал взаперти после инцидента на групповой терапии. Гаару он знал неплохо, так как у них был общий лечащий врач Пейн. Не
Гаара лежал на смятом одеяле в позе эмбриона с закрытыми глазами, тяжело дыша — трудно было определить спит он или нет. С разодранными в кровь пальцами, засохшей корочкой на порванных губах и жуткими синяками под глазами — идеальный образец психа “Красной Луны”.
— Эй, лунатик-шизофреник, у тебя гости, — оповестил Тсукури.
Гаара открыл глаза слишком резко, так, что гости остановились: слишком жутко стало от вперившегося расширенного взгляда в одну точку. Взгляд, что резко стрельнул на перевернутых боком посетителей.
— Я знаю, она сказала, что вы придете.
— Она? — на свою голову спросил Итачи и получил ожидаемый для всех ответ.
— Ангел.
Дейдара закатил глаза, Тоби что-то невнятно запричитал, но у Итачи была цель, и, вероятно, несчастная жертва собственных снов знала ответы на его вопросы.
— Меня зовут Учиха Итачи. Мой брат….
— Она говорит, что ты очень похож на него.
Итачи опешил от того, как Гаара беспардонно прервал его. Приподнявшись, больной взглянул вверх, как бы за плечо, и вновь уронил голову на скрученное одеяло.
— На него?
— На того несчастного мальчика, что злые люди увели в церберскую башню.
— Так ты знал Саске? — Итачи присел у кровати на корточки, пытаясь найти толику здравого смысла в лице, в словах. Хоть что-то. — Мне нужно попасть в эту башню. Если Саске и правда там.
— Не знаю, в голове все мешается из реальности и кошмаров. Я не понимаю, где заканчивается грань между настоящим и выдуманным. Что правда? Что я разговариваю с тремя психами, которые хотят попасть в церберскую башню или что каждую ночь меня засасывают пески, я задыхаюсь, пока песок проникает во все щели. Я глотаю его, я дышу им. Каждую ночь они приходят за мной.
— Гаара, кто видел Саске?
— Ангел.
— Опять ангел, — Итачи разочарованно поморщился и качнул головой, приподнимаясь, собираясь уйти. — И где же мне найти твоего ангела?
— Она здесь. Сидит за моей спиной. Говорит, что ты очень несчастен, кричишь по ночам. Кричишь, когда они приходят к двери, но еще не решаются забрать тебя.
— А у ангела есть имя?
— У ангелов нет имен. Как и нет у них снов, — Гаара приподнял руку и странно сжал пальцы так, как если бы его кто-то взял за руку. Измученный, повидавший слишком многое в реальности и выдумке, он говорил медленным, заплетающимся языком. — Она блуждает в мире между жизнью и смертью. Это мир теней, где все серое. На той же грани, что и мы между реальностью и кошмарами. Она не может из неё выбраться, потому что привязана к одному больному человеку. Он очень несчастен. Он ищет боли, но причиняет её другим. Он создает монстров из чужой боли. Монстры в её мире материализуются из наших криков и слез и пугают её. Ей страшно, она совсем одна, видит их каждую минуту в отличие от нас. С каждым днем их становится все больше.