Птицеферма
Шрифт:
— И тем не менее.
Откладываю полотенце и подхожу ближе, останавливаюсь на некотором расстоянии. Ник сидит, а я стою, возвышаясь над ним, поэтому ему приходится запрокинуть голову, чтобы иметь возможность видеть мое лицо.
— Ты всерьез хочешь сбежать отсюда? — спрашиваю, глядя ему в глаза. — Куда?
— В том-то и проблема, — ерошит пальцами волосы у себя на затылке, — что далеко пешком и без припасов не убежишь. А забирать через две недели нас будут здесь, а не в каком-то другом месте. Катер прилетит к холму, с которого обычно
— То есть ты сейчас сам другими словами сказал, что бежать некуда, — подытоживаю.
— Мы можем скрываться вместе с Дэвином. Он проведет для нас экспресс-курс по игре в прятки с преследователями, — уже не понимаю, шутит ли Ник или предлагает такой вариант самоубийства на полном серьезе.
— А преследователи будут, — даже не сомневаюсь.
Филин землю носом рыть будет, пока нас не отыщет. Все должно быть под контролем Главы, а любой, кто пытается из-под этого контроля выйти, будет уничтожен.
— Это слабая часть моего плана, — соглашается Ник, не пытаясь строить из себя супергероя. — Но я должен был тебе предложить.
Он это серьезно? На вид — да.
— То есть, если я сейчас скажу: «Бежим отсюда?», — ты встанешь и побежишь?
Наконец, губы Ника трогает улыбка.
— Как всегда, напарник.
Отвожу взгляд, обнимаю себя руками. Вот сейчас мне неуютно, он так на меня смотрит…
— Напарник не подставит напарника, — напоминаю и без того известную аксиому. — Здесь переждать две недели гораздо безопаснее. Нам обоим, — считаю необходимым добавить. — Тут есть еда, вода и крыша над головой.
— Хорошо, — легко соглашается Ник, хлопает себя ладонями по бедрам и встает.
— Что значит — хорошо?
Он пожимает плечами.
— То и значит. Мы посоветовались и решили. Чего еще развозить? — или зачем усложнять? Его жизненное кредо? — Давай поторапливайся, — напоминает, возвращая меня в реальность. — Нам пора на завтрак, пока нас не хватились.
Я заплетаю волосы, а он заправляет постель. Пингвин никогда не мог даже накинуть на кровать покрывало… Мой мозг упрямо продолжает анализировать, хотя я и понимаю, что сравнение напарника с бывшим сожителем неуместно.
— Ник, — окликаю.
— А? — оборачивается.
— А что ты планировал делать, если бы я тебя так и не вспомнила? Ну, через две недели.
Пожимает плечом.
— Просто предложил бы бежать.
— Поэтому ты пытался со мной…э-э… подружиться? — более подходящее слово не приходит на ум.
Действительно, скажи мне малознакомый член Птицефермы: «Пойдем-ка ночью прогуляемся, там нас будет ждать катер», — я бы покрутила пальцем у виска и послала бы его куда подальше. Заяви мне это Пересмешник, который уже много раз спасал меня, всегда был добр и даже вместе со мной ходил в разведку… Пожалуй, я бы рискнула уже тогда.
Ник же смотрит на меня так, будто я сморозила настоящую глупость.
—
Глаза в глаза. Невыносимо.
— Даже сейчас? — голос подводит и звучит хрипло.
Сама не понимаю, что имею в виду. Знаю одно: Птицеферма не прошла для меня бесследно, как бы мы оба себя ни обманывали, от меня прежней осталось немного.
— Всегда, Эм, — отвечает серьезно. — Просто всегда. Не выдумывай, — а потом хватает меня за запястье и, прежде чем я бы воспротивилась, увлекает за собой. — Скорее, опаздываем!
ГЛАВА 29
Бессонная ночь дает о себе знать — меня разве что не шатает. Впрочем, пошатывает, что немедленно замечает Сова, когда мне приходится упереться ладонью в землю, чтобы не рухнуть лицом в грядку.
Подходит, перекидывает клюку через борозду; садится.
— Неужто так гормоны взыграли? — скрипит, усаживаясь поудобнее. — Так вы молодые, бодрее должны быть после бессонных ночей, проведенных таким образом.
Бросаю на нее взгляд исподлобья, а руки не перестают выдергивать сорняки. Такое чувство, что за ночь их понаросло ещё больше, чем было вырвано вчера. Если я правда отсюда выберусь, никогда, ни за что на свете больше не притронусь к садовым работам.
— Чайку наслушалась? — уточняю сухо.
— Ее сложно не услышать, — Сова устремляет взгляд в ту сторону, где работают Кайра со своей болтливой подругой. Вроде бы далеко, а непрекращающийся говор Чайки доносится и сюда. Хорошо, что хотя бы слов не разобрать.
— Не верь ей, — говорю. — Мы не шумели.
— Вы — нет. А вот ваша кровать…
Поднимаю голову. Сова смотрит на меня, хитро прищурившись. А в глазах — искреннее любопытство. Не знала, что ей присущи такие женские слабости — всегда серьезная, собранная.
— Что ты хочешь знать? — спрашиваю прямо. — Спим ли мы с Пересмешником? Спим, — уточнять, что это случилось лишь раз и вряд ли повторится — информация лишняя.
Во взгляде пожилой женщины — удовлетворение; кивает.
— Тебе на пользу, — делает вывод.
Усмехаюсь.
— Добровольный секс — всем на пользу.
Даже разовый.
— Тоже верно, — соглашается Сова, обводит взглядом грядки, которые еще следует обработать. Сейчас середина дня, нужно поспешить, иначе к завтрашнему утру мы уже не найдем свеклу в море сорняков.
Женщина не уходит, но больше ничего не говорит. Я продолжаю работу, но чужое присутствие рядом напрягает. Она будто хочет сказать еще что-то, но по какой-то причине не решается, или тянет время.
— Сова, у тебя есть противовоспалительные лекарства? Лучше таблетки? — задаю вопрос в лоб, прежде чем струшу или передумаю.
Полдня гоняю в голове эту мысль, но понимаю, что не готова украсть у Совы что-то без спроса. Она единственная, кто помогал мне здесь. Поступить с ней так не просто нечестно — подло.