Пуля в голове
Шрифт:
Диану такие приготовления обыкновенно обходили стороной: кроме коллег и случайных подруг, в Нью Йорке у неё не было никого, кому приходилось бы выбирать дорогие подарки. Зато теперь, похоже, в её жизни появилось даже слишком много людей, готовых окружить заботой, невзирая на слабые протесты.
— Meraviglioso!* — приговаривала донна Филомена, снимая очередные мерки.
(*Чудесно! — иг.)
Лучия, крутившаяся тут же, рядом с матерью, одобрительно кивала и подсовывала Диане журналы с модными в этом сезоне моделями.
— Мама говорит, она так и чувствовала,
— убедившись, что донна Филомена отвлеклась, горячо зашептала Лучия. — Сезон-то сейчас горячий, заказов много, но матушка вас сразу вперёд очереди подвинула!
— Мне много не надо, — снова запротестовала Диана, опустив часть про Медичи.
— Всего пару будних костюмов и смену белья.
Лучия вежливо закивала, вроде бы не споря, но Диана тоскливо поняла: и слушать не станет.
Когда дон Медичи говорил, что в его доме достаточно комнат, он не уточнил, что женских вещей в этом доме нет ни одной. В тот вечер они добрались к роскошному таунхаусу в Сохо уже глубоко за полночь. Сам район оказался даже более фешенебельным, чем Ист-Сайд, где жила чета Ллойд. Кажется, тут снимали апартаменты лучшие клиенты покойного мистера Бэрроуза, ведь Сохо являлся одним из самых престижных и дорогих районов Нью Йорка. А ещё здесь проживали многие знаменитости и даже кинозвёзды.
Мэйовин о таком районе, помнится, только мечтала. И тяжело работала ради того, чтобы попасть в этот круг — чтобы затем внезапно исчезнуть из индустрии.
В ту ночь Диана, впрочем, ни о чём подобном не думала. В Сохо они добрались измотанными и ранеными, так что хотелось лишь вытряхнуть из одежды осколки, обработать порезы, принять душ и забыться тяжёлым сном. Медичи помог ей выбраться из автомобиля, и «Линкольн» тотчас сорвался с места, чтобы не отсвечивать в приличном районе разбитыми окнами и покорёженным металлом. Куда Луис дел люксовый автомобиль, Диана не спрашивала, помня брошенную в салоне фразу про пресс.
Парадную дверь в таунхаус Джанфранко, на удивление, отпер сам. Диана отчего-то думала, что в таком огромном доме наверняка живут толпы прислуги, но оказалось, что домработница была приходящей, выполняла дневную работу и уходила вечером.
В тихом и тёмном доме они остались, таким образом, совершенно одни. Диана знала, что Медичи не причинит ей вреда, но поёжилась всё равно, осознав, сколь двусмысленно её положение. Одна, с мужчиной, в пустом доме…
Джанфранко заметил.
— Позвольте, я поухаживаю за вами, — негромко предложил он, и Диана не стала отказываться.
Верхняя одежда отправилась в гардеробную, а затем Медичи принялся сам разводить огонь в камине. Диана, чтобы занять себя, прошла в кухню. Та оказалась даже слишком просторной для человека, который жил один, и совсем пустой, как будто этот человек и не жил тут вовсе. В шкафчиках обнаружились только кофе и чай, несколько пачек с засохшим содержимым, и немного разномастных продуктов, вроде муки и яиц. Очевидно, что дон Медичи редко питался дома, а экономка готовила строго под расчёт, чтобы блюда не пропадали.
Повоевав с газовой плитой, Диана заварила кофе и принесла поднос в гостиную, где Джанфранко уже развёл жаркий огонь. Центральное отопление, разумеется, в Сохо работало превосходно, но с уютом
Медичи принял кофе из её рук со странным выражением на лице — не то задумчивым, не то мечтательным. На губах итальянца играла лёгкая полуулыбка, когда он перехватил её кисть и поцеловал прямо в раскрытую ладонь.
Диана вспыхнула и отвела взгляд, забирая руку.
— Простите, — обронила она, глядя в чашку. — Теперь вы лишились автомобиля.
Медичи мягко усмехнулся.
— Ради такого окончания вечера я готов отправить под пресс целый автопарк.
— Может, мне стоит всё же отправиться в гостиницу? — рискнула предложить Диана, поднимая глаза. — Я вас стесняю…
Джанфранко помолчал.
— Вы боитесь меня, Диана? — наконец спросил итальянец.
Она медленно покачала головой, прислушиваясь к себе.
— Нет… но… это неприлично, — наконец признала Диана.
— Неприлично то, что у меня совершенно нечего вам сейчас предложить, — мудро заметил итальянец. — У меня не найдётся ни одного халата, в котором бы вы не утонули, и ночевать вам решительно не в чем. А в гостиницу я вас не отпущу. И детектив Ллойд, я уверен, с этим согласится. Вам нельзя оставаться одной… Диана, — перебил Джанфранко прежде, чем она открыла рот, — позвольте мне насладиться вашим обществом ещё хотя бы несколько дней. Простите, но я до сих пор не верю в собственное счастье. Пусть вы пока не ответили взаимностью, но я в своих чувствах уверен. Никогда не был так уверен, — вдруг добавил итальянец, улыбнувшись словно внутрь себя. — Сейчас вы здесь, со мной… Надолго ли? Если Константин окажется прав, скоро вас у меня отберёт ваш неукротимый брат и, что ещё сложнее, лорд Энтони. Увы, но я для них не соперник…
Диана даже рассмеялась: Джанфранко, похоже, переживал искренне.
— Я же не вещь, Франко, — просто сказала она. — Я сбежала от сеньора Флореса, чем меня напугает лорд Энтони?
Медичи покачал головой, но промолчал. А затем перегнулся через столик и поцеловал её.
В этот раз получилось даже лучше, чем в предыдущий: Диана уже не боялась мужских губ, да и стрелять по ним в этот раз никто не начал. А ещё как будто потеплело внутри — от глубокого ли поцелуя, от сухих ли, умелых губ, или от приятного запаха уже совсем не чужого человека.
— У вас стекло в волосах, — хрипловато заметил итальянец, с трудом отстранившись.
— Так помогите его убрать, — улыбнулась она, впервые открыто взглянув в глаза Джанфранко.
Выбирание осколков из сложной причёски заняло их почти на час — не потому, что стекла оказалось много, но потому, что Медичи то и дело отвлекался, вдыхая аромат её волос, приглаживая вырвавшиеся из прически пряди, и приникая губами к неглубоким порезам на лбу и под волосами.
Диана понимала, что это уж совершенно неприлично, но и желания остановить увлекшегося итальянца почему-то не возникало. Может, оттого, что Джанфранко был очень бережен, а может, потому, что сам сдерживался изо всех сил, и даже она, с полным отсутствием опыта, это понимала. Потому что когда их губы встретились вновь, Медичи оторвался первым. Резко поднялся, отходя подальше от камина, и некоторое время стоял у приоткрытого окна, спиной к ней, глубоко вдыхая прохладный воздух.