Путешествие по Средней Азии
Шрифт:
грабеже, начавшемся через несколько дней после захвата, когда многие гератцы
со своим имуществом вернулись в город: четыре тысячи афганских солдат,
которые были выбраны для этого из разных племен и полков, по данному им
знаку набросились со всех сторон на незащищенные дома, и говорят, что они не
только отнимали деньги, одежду, оружие, утварь и прочее имущество, что ни
попадало им на глаза, но и заставляли каждого раздеваться почти донага, так
что жители остались полуголыми в совершенно разграбленных, опустошенных
домах. Даже у больных отнимали постели и одежду, у грудных детей - их
колыбели и не имеющие никакой ценности пеленки. Один мулла, у которого
отняли все его книги, рассказывал мне, что он потерял около 60 прекраснейших
ру-кописей. Больше всего он жалел, что вынужден был расстаться с Кораном,
завещанным ему дедом. Он умолял грабившего афганца оставить ему эту
единственную книгу, обещая молиться по ней за грабителя. "Не трудись, -
сказал кабулец, - у меня есть дома маленький сын, он будет молиться за тебя
по этой книге. Давай - ка ее сюда".
Те, кто знает алчность афганцев, легко может себе представить, как они
вели себя во время грабежа. Город грабили один день, а окрестности
опустошались осаждающими войсками в течение нескольких месяцев. Впрочем, это
единственные последствия войны, которые встречаются даже в цивилизованных
странах, и мы не будем очень упрекать афганцев. Жаль только, что из-за
ужасной политики, вместо того чтобы залечивать нанесенные ими раны, они
старались еще больше истощить завоеванные провинции, и в окрестностях, где
они, бесспорно, могли бы играть важную роль, их так ненавидели, что
население скорее было готово начать отчаянную борьбу, чем признать власть
афганцев. Герат, которому предстоит теперь вернуться к жизни, отдан в руки
добродушного, но неопытного подростка. Его опекун, джемшидский хан, завел
общие дела с туркменами, против которых ему следует защищать страну, а те
распространяют сферу своих разбойничьих набегов на местности, лежащие в
нескольких часах езды от Герата, и не проходит ни одной недели, когда бы не
грабили деревни и не уводили в плен жителей. Между прочим, везир принца по
имени Назир Наим, человек, чьи грубые черты лица являются вывеской
воп-лощенной глупости, за два месяца так разбогател, что приобрел в Кабуле
два дома с виноградниками. Так как внутренние дела города и провинции
находятся в его руках, все свое служебное время он обычно окружен тяжущимися
и просителями мест. Он быстро устает от этого, и, поскольку с вопросами или
просьбами, адресованными новому правителю, всегда обращаются к нему, он,
чтобы предотвратить скучные переговоры, дает стереотипный ответ: "Хар чи пиш
буд!", т.е. "все, как было раньше". В рассеянности он обычно отвечает так
даже тогда, когда ему жалуются на убийство или кражу; пораженный проситель
хочет *[203] *изложить свое дело еще раз, но ему грозно повторяют: "Хар чи
пиш буд", и он вынужден удалиться.
Блестящим доказательством большой путаницы во всех делах может быть тот
факт, что, несмотря на неслыханные поборы и вечные репрессии, молодой сардар
не в состоянии покрыть из доходов провинции расходы на служащих и гарнизон,
который состоит из 1400 человек. Мистер Иствик (Journal of a Diplomate's
Three Years Residence in Persia. II, 244.) сообщает, ссылаясь на
высказывания принца - губернатора Хорасана, что доходы Гера-та составляли
ежегодно 80 тыс. туманов (38 тыс. фунтов стерлин-гов), но на них надо было
содержать кроме корпуса гражданских служащих пять полков пехоты и около 4
тысяч кавалеристов, для чего названной суммы, естественно, не хватало.
Сегодняшний Герат при больших доходах имеет гораздо меньшие расходы,
запуганный город легко держать в рамках, и только беспорядкам нужно
приписать то, что для покрытия правительственных расходов необходимо
присылать из Кабула ежемесячное посо-бие. Если бы Дост Мухаммед прожил еще
хоть один год, чтобы наладить дела во вновь завоеванной провинции, то
включение Герата в состав Афганистана было бы возможно. Сегодня их связывает
только страх, но достаточно нападения на Герат, неважно с чьей стороны, и
гератцы первыми возьмутся за оружие против афганцев. Не только жители-шииты,
склоняющиеся, естественно, в сторону Персии, но даже ревностные сунниты
предпочли бы в Герате кызылбаша^133 теперешним угнетателям, и не будет
преувеличением, если я скажу, что они втайне больше всего хотели бы прихода
англичан, чьи гуманность и любовь к справедливости заставляют забыть разницу
религий и на-циональностей. Во время правления майора Тодда гератцы видели в
его усердии и готовности пожертвовать свои средства для выкупа рабов (В
Герате распространена легенда, будто Стоддарт был послан в Бухару, чтобы
выкупить томящихся там в рабстве гератцев.) такую черту, которая им казалась
неслыхан-ной при правлении их ханов. Они привыкли к тому, что их собственное
местное правительство грабит и убивает, но не щадит и не делает подарков.
За два дня до моего отъезда один афганец уговорил меня совершить
прогулку в лежащую неподалеку деревню Газергях, чтобы посмотреть там могилы