Путешествие по Средней Азии
Шрифт:
имеет кокарду) и зуннар (набедренный пояс монаха) строго запрещены как
символы христианства. Султан Махмуд II, вводя в Турции первую европей-скую
милицию, очень хотел заменить чрезвычайно бесполезную феску фуражкой или
похожим головным убором, но он, истребитель янычар, не осмелился на это, так
как был бы своими лучшими друзьями объявлен отступником.) - заставляли меня
поверить, что я в стране, где мне больше не надо бояться исламского
фанатизма и где я могу постепенно отказаться от надоевшей маскировки. Да,
оттого что я увидел разгуливавших вокруг солдат со сбритыми усами, что по
исламу считается смертельным грехом и даже в Константинополе рассматривается
как отречение от религии, меня охватила радостная надежда, что, может быть,
я встречу здесь английских офицеров. Как был бы я счастлив, если бы нашел
здесь сына Британии, который при тогдашних политических обстоятельствах
обладал бы, конечно, влиянием! Я забыл, что Восток никогда не бывает тем,
чем он кажется, и разочарование мое было, к сожалению, очень горьким.
Поскольку, как я уже говорил, моя касса почти совсем истощилась, по
прибытии в Герат мне тотчас же пришлось продать осла. Бедное животное от
путешествия совсем исхудало, я получил за него только 26 кранов, из которых
должен был еще заплатить 5 кранов налога за продажу и еще другие маленькие
долги. Мое положение было критическим. С голодом еще можно было как-то
справиться, но ночи стали уже очень прохладные, и, несмотря на закалку, я
очень страдал, когда вынужден был спать *[198] *в своей скудной одежде в
открытых всем ветрам развалинах на голой земле. Мысль, что Персия находится
отсюда лишь в десяти днях езды, придавала мне надежду, но попасть туда
оказалось трудной задачей, так как идти одному было совершенно невоз-можно,
а караван, который снаряжался в Мешхед, хотел дож-даться пополнения и более
благоприятного момента, потому что туркмены не только дороги сделали
ненадежными, но даже у ворот Герата брали людей в плен, грабили деревни и
караваны.
Через несколько дней по приезде я услышал, что персидский посол
Мохаммед Бакир-хан, которого принц-губернатор Хорасана послал в Герат, чтобы
приветствовать молодого сардара, вскоре собирался вернуться в Мешхед. Я
сразу нанес ему визит и попросил его взять меня с собой. Перс был очень
вежлив, но, хотя я несколько раз упоминал о том, что у меня нет средств, он
не обращал на это никакого внимания и спрашивал у меня, ужасно
обезображенного хаджи, не привез ли я с собой из Бухары хороших лошадей. Все
его слова, казалось, были направлены на то, чтобы раскрыть мое инкогнито; я
понял, что мне нечего от него ожидать, и ушел. Вскоре после этого он покинул
Герат; вместе с ним уехало большинство хаджи, прибывших сюда со мной из
Самарканда и Керки. Все меня покинули, только Молла Исхак, мой верный
товарищ из Кунграда, верил моим словам, что в Тегеране меня ждет лучшая
участь, и остался со мной. Добрый малый днем выпрашивал для нас пропитание и
топливо, а вечером готовил ужин, который он соглашался съесть вместе со мной
из одной миски лишь после настойчивых просьб. Впрочем, Молла Исхак играет
одну из интереснейших ролей в моих приключениях, вместо Мекки он сейчас
живет в Пеште, и мы еще упомянем о нем в последующих записях.
В поисках источников помощи для дальнейшего путешествия в Мешхед я
пошел также к шестнадцатилетнему сыну тепереш-него короля Афганистана,
правящему принцу сардару Мухаммед Якуб-хану, который был поставлен во главе
завоеванной провин-ции, так как его отец сразу после восшествия на престол
поспе-шил в Кабул, чтобы пресечь попытки своих братьев оспаривать его право
на корону. Молодой принц жил в Чарбаге, во дворце, который служил когда-то
местом пребывания майора Тодда; хотя дворец сильно пострадал от осады, он
все же был больше приспособлен для жилья, чем совершенно разрушенная
цитадель. Часть четырехугольного двора, или сада, как его обычно на-зывают,
хотя я видел в нем только несколько деревьев, служила для ночлега ему и его
многочисленным слугам, в противополож-ной части, в большом удлиненном покое,
проводился в течение четырех-пяти часов арз (публичная аудиенция). Принц был
всегда в мундире с высоким стоячим воротником и сидел обычно в кресле у
окна, а так как бесконечные просители, которых он должен был принять, вскоре
ему надоедали, он приказывал маршировать перед своими окнами роте рисале,
кадровым войскам афганцев, и, казалось, его очень забавляли повороты *[199]
*колонны и громоподобные команды муштрующего офицера, который, впрочем,
выкрикивал: "Right shoulder forward! Left shoulder forward!"^130 - с истинно
английским произношением.
Когда я в сопровождении Молла Исхака вошел в упомянутый двор, строевая
подготовка шла полным ходом. У солдат была очень хорошая выправка, гораздо
лучше, чем в оттоманской армии, муштруемой уже в течение 40 лет, их можно
было бы принять за европейских солдат, если бы многие из них не надели прямо
на босые ноги красные остроносые кабульские башмаки и если бы короткие штаны
с длинными штрипками не были натянуты таким образом, что грозили лопнуть в